— Все нормально, не тушуйся, не найдут твои ракушки, порадуешь свою девушку, — «успокоила» его Стася. — А на счет физики времени и истории, если интересуешься, как отдохнем, можно устроить экскурсию по центру, посидеть в аудиториях на лекциях.

— Хорошая мысль, — поддержал ее Иван. — Соглашайся — восполнишь пробелы в знаниях. Но! На отдых два дня! Потом чтобы в тренажерном зале и на стрельбах были обязательно!

— Есть, товарищ капитан! — приставила ладонь к виску и шаркнула, сводя вместе голые пятки Стася. Рядом с ней в той же позе вытянулись Сван и Иштван. Босые ноги обдало паром — началась повторная стерилизация.

На этот раз обошлось и, патруль дружно вывалился в соседний бокс ровно через пятнадцать минут. Прошлепал босыми ступнями по мрамору к выходу, предстала перед диспетчерской службой.

— Капитан, ваша группа получит хрономеры через восемь часов, — объявил дежурный диспетчер. — Найдена патогенная флора. Купались вы в ней что ли, ребята?

— Было, — сухо ответил Иван.

— Что за хрономеры? — озадачился Чиж, качнулся к Стасе.

— Часы! Мы привыкли — часы и часы, а настоящее название хрономеры, — пояснила та.

— А!

— Ага, — подтолкнул его к раздевалке Ян. — Пошлите уже.

— Мудрая мысль, — поддержал его Сван. — Капитан без нас разберется.

И уже на выходе услышали:

— Обнаружены раковины моллюсков у двойки. Их конфисковываем. Докладывать не будем — смысл из-за какой-то ракушки, но объяснительную с двойки все-таки нужно взять.

— Хорошо.

— Отдыхайте, капитан.

— Как там трассеры?

— Нормально. Марат, правда, в плохом состоянии, но встанет, доктора обещают. Вовремя вернулся. Так, что, спасибо и тебе, и твоим…

Стася переглянулась с Чижом и шагнула в раздевалку. Все-таки они не зря существуют, и работа у них незряшная. Жаль, третьего не вытащили. Теперь на стенде в холле центра появиться еще один слайд — еще один пропавший во времени. Их не забывают, их продолжают искать. Годы проходят, десятилетия, но бойцы и простые служащие помнят о них, задерживаются у стенда изучая новые лица пропавших, огорчаются увидев черную полосу под тем снимком что еще вчера был без скорбного украшения, или радуются белой полосе, что означает — найден. Правда, что белых, что черных полос мало, все больше портретов без обозначений — судьба этих пропавших неизвестна. Но люди ждут вестей, надеются встретить ребят, вытащить.

Главное надеяться ни смотря, ни на что и чудо случится — пропавший вернется домой, — говорила ей в свое время Кристина. Но к стыду своему, Стася в это не верила.

— Ты обещала экскурсию по центру, — напомнил ей Чиж.

— Послезавтра, — кивнула, захлопнула шкаф, переодевшись и, пошла к себе — в душ и спать. — Завтра, все завтра.

Первые сутки самые трудные. Организм не смотря на страховку со стороны спецов еще настроен на волну того мира, перед глазами плавают картинки увиденной природы, рептилии, фрагменты пройденного маршрута, моменты общения, беготни, обрывки эмоций. Сознание еще не воспринимает реальность этого мира и путает директории, принимая одно за другое. Что было нормальным там, кажется ненормальным здесь, и точно так же всегда случатся при переходах в другую историческую реальность.

Для «стариков», привычных к подобным перегрузкам, закаленных психически фактически со школьной скамьи, период двухдневной адаптации пройти проще, она у них в сутки укладывается, которые, Стася, например, провела во сне. Для «новичков» же и двух суток мало — мешается в голове, путаются файлы сознания и подсознания, на автомате на каждый шорох оборачиваешься и, кажется, не боец из столовой в свой корпус возвращаясь мимо идет, а динозавр подкрадывается, не мячик о столешницу шлепнул, а камень под чьей-то лапой соскользнул, на валун упал.

Группа своя как никогда близкой кажется, истинной семьей, и цепляешься за нее подспудно, как за единственно незыблемо реальное, которое в виртуальность ни сегодня, ни завтра не уплывет. В таком состоянии даже Аким почти симпатичен.

— Шаловича отчисляют, — сообщил Пеши, когда «зеленые» собрались в столовой на завтрак. Столы сдвинули и сели все вместе, оставив место капитану и Стасе, что еще выбирали, чем сегодня свои желудки радовать.

Чиж компота хлебнул, подумал:

— За что?

— За сопли на задании.

— У нас такое не терпят. Всю группу подставить может. Психически неустойчив, — прокомментировал Сван.

— Честно говоря, я себя тоже не совсем устойчиво чувствую, — признался Николай.

— Это нормально.

— Да? Не-езнаааюю. Все время, кажется, что в коридоре какого-нибудь ящера встречу, а вместо сортира попаду в заросли хвоща.

Сван чуть не подавился овсянкой, рассмеялся:

— Ну, ты даешь, брат.

— Не, нормально, — заверил Николая Иштван. — Первый год такая ерунда будет, любой психолог тебе скажет. Но психика у тебя устойчивая, я тебе точно говорю.

— Ты психолог?

— Он транспсихолог! — фыркнул Сван.

— Нет, — качнул головой Пеши. — Просто каждая восьмерка обычно пару месяцев адаптации к местным условиям жизни проходит, а потом уже к «синим», "оранжевым", «зеленым» или куда там еще, направляется. А у тебя процесс запараллелился: и к современности и к перемещениям одинаково быстро адаптируешься. Не зря тебя к нам кинули, не зря Стася тебя сюда вытащила.

— Ну, да, там бы сгнил, а здесь хоть какую-то пользу приношу.

— Точно.

— Не «какую-то», а большую, — заверил Сван.

— Не заметил пока.

— У тебя заниженная планка самооценки, — глубокомысленно изрек Ян.

— Угу, — свою личность Чиж меньше всего готов был осуждать, поэтому перевел разговор на другую тему. — Так что с Шаловичем? Получается, с ним начальство ошиблось?

— Бывает, — пожал плечами Сван.

— Ничего подобного. Командир у нас замечательный. Не он бы, так Аким в группе остался, а Федорович рапорт на отстранение на стол Казакову и все, тот без слов на подпись, — сказал Иштван.

— Куда теперь Аким пойдет?

— Неделю взяли на размышление и дополнительное тестирование, — ответил Ян. — Я кстати, слышал, Иван Стасю пугал отстранением.

— Года три уже пугает, — хмыкнул Пеши.

— А если отстранит? Я смотрю, она патрулем живет и дышит, — сказал Чиж, и покосился через плечо на женщину, что ставила тарелку на свой поднос и разговаривала с Иваном. О чем неясно, но что оба в хорошем расположении духа — видно.

— Стасю не отстранит, — заверил Сван. — Иван грозить может, но случись — костьми ляжет, но ее отстоит.