Они умели находить общий язык с рабочим классом. У Явлинского эффективно говорить с рабочим классом никогда не получалось. Программы мало кто читает, не имеет своей программы и Путин. В этом смысле симпатии избирателя, электората принадлежат ораторам, личностям. Тогда, в девяностых, левая и социально ориентированная аудитория была на стороне Зюганова, за Явлинского же голосовала часть столичной интеллигенции, да и то не всегда. Часто их голоса уходили президенту-исполину Ельцину, который мог реально противостоять красной КПРФ, в отличие от среднего экономиста, не имеющего народной поддержки.

Явлинский мог круто поменять свое амплуа: Григорий был крутым боксером. Даже становился чемпионом среди юниоров в Украинской ССР. Этому факту из его небогатой биографии почему-то не придавали должного значения, хотя именно бокс мог помочь привести Явлинского к победе. Боксер президент, белый Иди Амин[10] мог составить конкуренцию и исполину с молотком Ельцину, и коренастому памятнику Гене Зюганову.

Давайте только представим, что в 1995 году Явлинский возобновляет тренировки: крупная голова, торс, длинные руки — внушительный образ тяжеловеса-демократа. Такой типаж вместе с жесткой риторикой и выступлением политика в ток-шоу могут вывести Явлинского к медиаолимпу, на котором давно окопался нахрапистый Владимир Жириновский, сын Вольфа. В своих речах гипотетический боксер Явлинский говорит об успехах либералов начала века, эсерах и международном левом движении. В 1995 году он встречается с левым террористом Ильичом Рамирезом Санчесом по прозвищу Карлос Шакал. Для этого при посредничестве французского правого Жана Мари Ле Пена организуется свидание в тюрьме… Социал-демократ Явлинский теперь апеллирует к своей научной работе по совершенствованию труда в СССР, где он предлагал вернуться к сталинской системе тотального контроля. Электорат Зюганова к тому времени распадается на сторонников Явлинского и малочисленную группу поддерживающих фракцию КПРФ. Шахтеры, наиболее активная часть пролетариата, игравшая самую большую политическую роль в уличных забастовках, съезжаются в Москву и по призыву Явлинского остаются до конца выборов президента как гарантия их честности. В Чечне боксер-политик встречается второй раз с русским Каддафи генералом Джохаром Дудаевым, который согласен на установление мира после референдума, муфтий Ахмат-хаджи Кадыров становится преемником Дудаева. Итог встречи — прекращение боевых действий на время президентских выборов и поддержка Явлинского, как президента мира. При этом Явлинский оказывает поддержку социал-демократическим партиям на Украине и Белоруссии. Рейтинги Явлинского взлетают. «Добро с кулаками» привлекает существенную часть электората ЛДПР и генерала Лебедя. Работа с профсоюзами и троцкистским Четвертым интернационалом отбирает у КПРФ значительную часть избирателей, оставляя за ними только сторонников брежневской модели СССР. За Явлинского голосуют те, кто видел в Ельцине крутого мужика — способного и выпить, и подраться.

На дебатах Явлинский не стесняется демонстрировать боксерскую технику: в списке его «клиентов» уже Владимир Жириновский, Борис Немцов. Взлет Явлинского вызывает недовольство со стороны части правых радикалов, но встреча с Ле Пеном успокаивает и подкупает. Являясь космополитом и интернационалистом, тем не менее Явлинский вызывает раздражение, но пикеты самых отмороженных наци-скинхедов добавляют ему еще больше рейтинга. Для укрепление лево-правой репутации Григорий проводит ряд встреч с национал-большевиком Эдуардом Лимоновым, который на конгрессе русских националистов убеждает коллег проголосовать в поддержку Явлинского. Не голосуют только некоторые члены. Явлинского поддерживает и официальный Запад, видя в нем альтернативу не только советскому реваншу. Социал-демократические взгляды Явлинского пока не пугают западных политиков: рейтинг Ельцина почти на нуле, а явная угроза реанимации СССР Зюгановым становится все более реальной. Большие суммы денег начинают поступать через Березовского, который тайно вынашивает идею объединения левых и правых в невиданную доселе империю, где он должен стать аятоллой. С Ельциным к тому моменту никто не считается, но в качестве кандидата в президенты Борис Николаевич вынужден участвовать только для того, чтобы показать западным инвесторам, что альтернативы нет и не будет. Во второй тур выходят Зюганов, который радикализировал свою программу до уровня Сталина, и Явлинский. Большая часть избирателей, хоть и тоскующих по СССР, но не желающих его возвращения в сталинской форме, отдают предпочтение Григорию Явлинскому, который и одерживает победу во втором туре…

Конечно, все это альтернативная история вроде: «Если бы у бабушки было иное анатомическое строение, то она была бы дедушкой». Дедушкой Лимоновым. Это я писал, скорее, о нем. Но вот что интересно. Последние годы Березовский действительно подталкивал процесс объединения и справа и слева. Что касается усилий слева, то они вполне очевидны. Их демонстрирует обширное интервью Березовского газете «Завтра» с разъяснением его позиции, сближение с Александром Прохановым и Виктором Алкснисом, с которыми он подписывал совместные заявления… А на правом, либеральном полюсе неутомимый демон русской политики пытался договориться и с Явлинским: «На правом фланге история тоже сложная. В политике ведь нельзя уговорить, можно только использовать реальную ситуацию. Здесь нельзя действовать с позиции слабого, поэтому я и организовал партию — для того чтобы иметь возможность на равных вести переговоры с теми же Немцовым, Явлинским и другими. Но, увы, амбиции бывают выше ума. Явлинский — тому пример. Ум у него есть, а адекватности нет. Я много раз подчеркивал, что Явлинский сыграл огромную роль в деле строительства демократического крыла политического движения в России. Но сегодня у меня такое ощущение, что он устал. Плюс амбиции, которые для него абсолютно приоритетны, выше любых других чувств и резонов. Я помню, как в 1996 году в Давосе я пытался с ним договориться, чтобы он снял свою кандидатуру в пользу Ельцина. Безуспешно. Он мне сказал: «А почему вы не поставите на меня? Я могу быть избран». Он не понимал, что выбор между ним и Зюгановым в 1996-м был однозначный, без вариантов. Я считаю, что сейчас не время говорить с Явлинским. Сегодня он, с моей точки зрения, обслуживает Кремль. Он разменял себя на какие-то мелкие, наперсточные инициативы, вроде отставки правительства. Понятно, что это все не его инициативы, за ними стоит Кремль… В общем, грустно. Но не безнадежно. Я все-таки надеюсь на то, что и с правыми удастся договориться…»

Одно Григорий Явлинский понял правильно — на смену Ельцину пришел не «малоизвестный молодой либерал из окружения Собчака», но лидер, который построил совершенно другое государство, даже отдаленно не напоминающее первые годы девяностых с их министром Гайдаром, «Московскими новостями» и всеобщей вольницей.

«Владимир Путин — державник, а я демократ и либерал. Мы по-разному видим пути к процветанию России. Есть, конечно, поле для конструктивного взаимодействия — в меру просвещенности его державного курса. В стране сложился капитализм со сталинским лицом. Опять, как и в 30-е гг., все сжато в кулак, все в одной руке. Здесь тебе суд, здесь тебе парламент, здесь тебе спецслужбы, в этой же руке СМИ, в этой же руке бизнес. Так можно было построить из аграрной страны индустриальную. Но так нельзя построить из индустриальной постиндустриальную», — сказал Явлинский.