— Кто-то ведь должен организовать работу.

— Если так, то слушаю. — Она откинулась на спинку диванчика, сплела пальцы и большими стала крутить «мельницу». Выглядела Соберай соблазнительно, и Шацкий понял, что она ему все больше нравится. В каком-то смысле она напоминала ему подружку по отряду харцеров, девчонку, с которой можно просидеть в карауле ночь напролет, перемыть косточки всему лагерю, а когда гораздо позднее до тебя доходит, что это была не только дружба, — она уже давным-давно чья-то жена. Он закрыл глаза и представил себе числа. Увидел папку для документов, но картинку эту похерил — номера на папках во всем мире пишутся через дробь, в знаменателе — год, так что не подходит. По той же причине отпадали узники и арестанты, к тому же их номера не были шестизначными. Он обругал себя за шаблонное мышление. Надо как-то сойти с этих рельсов. А если их разбить? Если они не шестизначные, а две группы по три знака? 241 921–212 225-191 621. Смахивают на часть номеров IP-адреса. И на мобильные номера без обозначения оператора. А если разбить на группы по две цифры? 24 19 21–21 22 25–19 16 21. Он мысленно представил их себе и задумался.

— Странная закономерность, — произнес он тихо.

— Хм?

— Странная закономерность, — повторил он. — Если разбить их на группы по две цифры, то ни одно из этих чисел не превышает двадцати пяти. Посмотри.

Из внутреннего кармана пиджака он вытащил авторучку и записал числа на салфетке:

24 19 21

21 22 25

19 16 21

Соберай развернула салфетку в свою сторону.

— Магический квадрат? Математический ребус? Какой-то шифр? В латинском алфавите двадцать шесть букв.

Шацкий быстренько переписал:

X S U

U V Y

S P U.

Переглянулись. Смысл не проглядывал. А меж тем Шацкого охватило беспокойство. Только что исчезла какая-то мысль. Он ощутил ее промельк. Когда это случилось? Когда заменял цифры на буквы? Нет, раньше. Когда смотрел на числа, записанные в виде квадрата, а Соберай говорила о ребусе? Нет, сначала она вспомнила о магическом квадрате. Ни с того ни с сего магический квадрат принес с собой запах бумаги, тайны, книжки, которую он читал под одеялом при свете фонарика. Что это было? Что-то для юношества: в Праге еврейский алхимик воскрешает Голема, засовывая ему в рот карточку с магическим квадратом. О Господи, да неужто в его дело вторглась каббала? Да, это, безусловно, след, но не тот, что появился, когда он смотрел на числа. Тогда промелькнула совсем другая мысль, какая-то отдаленная ассоциация. Пары чисел. Магический квадрат. Каббала. Легенды. Суеверия. Эзотерика. Вера. Он поймал руку Соберай и жестом попросил, чтоб не отзывалась — выуживаемая мысль была все ближе, не хотелось ее потерять. Числа. Каббала. Вера. Ну, еще немного. Он перестал дышать, закрыл глаза и увидел, как из тумана вырисовывается ответ.

И тут зазвонил телефон. Вильчур. Мысль вмиг ускользнула, Шацкий принял звонок и выслушал все, что имел сказать старый полицейский. Соберай выжидательно смотрела на него, положив ему на руку ладонь, и Шацкому подумалось: вот ведь сюрреалистическая картина — два прокурора судорожно держатся за руки. Но своей руки он не забрал.

— Ну и? — спросила она, когда прокурор закончил разговор.

— Ну и по нулям, — ответил Шацкий. — Старший комиссар из оперативки в Бжеге-Дольном, полицейский из дорожной полиции в Барчеве и участковый из Гожува-Велькопольского. У каждого свое место рождения, у них разные фамилии, и нет ничего, что бы их связывало меж собой или с нашим делом. Вильчур пообещал, что его тарнобжегский знакомый проверит в архиве также удостоверения личности милиционеров[88]. Возможно, там что-то проявится.

Он готов был расплакаться. А ну как в ускользнувшей мысли скрывалось решение загадки?

— Хм, — мурлыкнула Соберай. — Бжег, Барчево, Гожув— это ведь пункты на карте. Тебе не кажется, что наши цифры могут быть географическими координатами? То есть градусы, минуты, секунды?

Шацкий одним духом проглотил кофе, и они чуть ли не пулей погнали в его холостяцкую нору, где он все еще чуял парфюм Клары. Клары — наилучшей партии в Сандомеже.

Прибегая к различным комбинациям, им удалось обозначить несколько пустынных мест в Ливии и Чаде. Другие попытки привели их на бездорожья Намибии и водные просторы Атлантики.

— Попробуем отыскать подобное в Польше, — проговорила Соберай, склоняясь над его плечом. Рыжие волосы защекотали ухо.

— Ливию в Польше?

— То есть то место, где эти меридианы пересекают Польшу. Помнишь, как в «Детях капитана Гранта».

Там, правда, речь шла о параллелях, но Шацкий понял. Оказалось, будь их числа обозначением географической долготы, все бы они проходили в Польше. Долгота 19°16′21″ начиналась от Бельской Бялой, далее шла через Домброву-Гурничую и западные окраины Лодзи, а кончалась на Балтийской косе в районе Крыницы-Морской. 21°22′25″ начиналась неподалеку Крыницы-Здруй, проходила через самый центр Островца-Свентокшиского — тут они многозначительно переглянулись, — далее пересекала восточную часть столицы и через Мронгово добиралась до границы с Россией. 24°19′21″ проходила целиком в довоенных границах Польши, чуть восточнее Львова, Гродно и Каунаса.

— Этот Островец — уже что-то, — проговорила ему на ухо Соберай, стараясь любой ценой доказать, что для настоящего оптимиста и разбитый стакан может быть наполовину полный.

— Я даже знаю что, — отрезал Шацкий, резко вставая.

— Хм?

— Туфта. Лажа. Куча дерьма размером с Австралию!

Соберай заложила волосы за уши и теперь смотрела на него, терпеливо ожидая, когда он успокоится. Шацкий метался по комнате.

— В американских фильмах всегда появляется гениальный прокурор, который старается думать как убийца, верно? Морщит лоб, мерит шагами место преступления, и в черно-белых вспышках-ретроспекциях мы видим, как мозги его настраиваются, и он начинает прикидывать, что же тут такое произошло. — Что-то блеснуло между шкафом и стеной, выглядело как серебристая упаковка, и Шацкий с трудом превозмог себя, чтобы не проверить, есть ли в ней презерватив или она пустая.

— Хм? — на сей раз Соберай дополнила свое мурлыканье поощряющим жестом. Продолжайте, мол, продолжайте. Другой же рукой выстукивала что-то на клавиатуре.

— Только в фильмах совершенно другая логика, нежели в жизни. Там ведь какая логика? Чтобы через полтора часа найти решение загадки, закончить операцию и замести убийцу. А теперь вникнем в логику этого дела и нашего убийцы. Он наверняка не хочет, чтоб мы его через полтора часа замели, а потому, если у него не совсем протекла крыша, он не будет оставлять шарад, решение которых приведет нас к нему.