Но Лиза, казалось, не обратила на это внимания – в каком-то трансе она первая пошла по мосту, а за ней, осторожно ступая по скрипящему настилу, последовал Мара.

Перейдя мост, они оказались на окраине деревни, с другой стороны от железнодорожной станции, и сразу, словно руководствуясь внутренним компасом, направились к церкви.

На деревенской площади, поросшей сухой травой, в этот час было уныло и пусто. По пути они не встретили ни одного случайного прохожего. Кое-где лежали подтаявшие сугробы, на крышах осевших домов чистили перья вороны; но особенно много их было на колокольном шпиле, который птицы, скорее всего, избрали своим обиталищем. От их громкого самодовольного карканья тишина над деревней казалась кладбищенской и зловещей. «Наверно, бóльшая часть местных жителей работает при санатории, – решил Мара. – А остальные либо бухают по домам, либо уехали на заработки в ближайший город».

На доске объявлений перед церковью висели промокшие листки с расписанием церковных ритуалов: литургий, собраний и праздничных служб. Вход в колокольню был открыт, и на решетке одиноко висел оставленный звонарем замок.

– Поднимемся наверх? – предложила Лиза. – Я ни разу не была на колокольне.

Мара огляделся по сторонам, но так и не заметил признаков жизни, кроме двух ворон, меланхолично клевавших в кусте у церковной ограды маленький кошачий труп.

– Давай, – сказал Мара, резко повернувшись к Лизе.

Ему эта идея не понравилась, но он не хотел, чтобы Лиза заметила эту неприятную сцену у ограды. Он быстро открыл решетку и, взяв Лизу за руку, первым ступил на каменный пролет.

Они начали взбираться по крутой винтовой лестнице. Мара чувствовал себя неуверенно и двигался очень медленно, в отличие от Лизы, которая, кажется, в почти кромешной темноте под глухим каменным сводом чувствовала себя как зверек в родной норе: она ни разу не споткнулась и даже поторапливала Мару, подталкивая его в спину. Они преодолели несколько витков по выщербленным многовековым ступеням и вышли на освещенную деревянную лестницу под колоколами.

– Смотри, сколько их тут! – воскликнула Лиза, указав на ворон, сидевших на перилах.

Когда Мара и Лиза приближались к птицам, те неохотно поднимались в воздух и перелетали на балки под самым шпилем звонницы. Чем выше Мара и Лиза взбирались по лестнице, тем больше ступени были завалены просыпанным зерном и черными перьями.

– С ума сойти, Мара, – очарованно сказала Лиза, – здесь живут и умирают птицы?

– Похоже, их тут подкармливают.

– Интересно зачем…

Мара пожал плечами.

– Не знаю, – сказал он раздраженно; большая птица только что взлетела прямо перед ним, задев его плечо крылом. – Наверно, для кого-то кормить ворон – это смысл жизни.

– Замечательный смысл, – заметила Лиза. – Ничем не хуже любого другого.

Лестница кончалась дощатой платформой под самыми колоколами. На последних ступеньках Лиза скользнула мимо Мары, подбежала к парапету и, сильно перегнувшись через него, посмотрела вниз. Ее шарф, словно обожженное щупальце, извивался на ветру.

– Как же тут высоко! Мара, подойди сюда, посмотри, сможешь увидеть отсюда санаторий?

Поток холодного воздуха ударил Маре в лицо, и от высоты у него перехватило дух. Он поколебался несколько секунд на последней ступеньке. Когда Лиза обернулась и позвала его снова, он неуверенно приблизился к парапету. У него промелькнула дикая мысль, что вот сейчас он увидит внизу, на траве, прикрытое одеялом тело матери и ее ярко-белые кроссовки. Он вытянул шею и осторожно выглянул за ограждение – конечно, внизу были только трава и окруженные маленьким забором грядки церковного огорода.

– Ну что, видишь наш корпус?

Мара посмотрел на лес за рекой.

– Кажется, я вижу крышу.

– Я уверена, это он и есть, наш корпус, – радостно сказала Лиза. – Он самый высокий и к тому же обращен к деревне. А я не могу его рассмотреть, все сливается… я вижу только верхушки сосен, но, наверно, отсюда санаторий похож на старый замок с привидениями, правда, Мара? – Она постояла немного, щурясь от ветра, а потом, как ребенок, сорвалась с места и побежала на другую сторону террасы. – Интересно, как смотрятся отсюда дома?

Мара отошел подальше от края и невольно положил руку на столб. Он держался за него и смотрел строго вверх, на колокола над головой, словно боялся, что в любой момент его может сдуть. Он ясно мог себе это представить: он срывается с колокольни и летит над деревней, как на картине Шагала.

– Знаешь, Мара, в детстве я все летние каникулы проводила у бабушки в деревне… – проговорила Лиза, задумчиво глядя вниз. – А потом она умерла, и родители продали дом.

– Ты любила ее?

– Очень, – просто ответила Лиза.

Она помолчала.

– Знаешь, Мара, я давно хотела спросить тебя о твоей семье, – сказала Лиза. – Ты никогда не говорил о своем детстве, вот я и подумала… Но если тебе не хочется, можешь не отвечать.

– Почему, я могу рассказать, – глухо проговорил он и облизнул обветренные губы. – Хотя рассказывать особенно нечего. Отца я не знал, а мать… Она была очень молода, когда родила меня. Не знаю, что она думала о моем появлении. Она была странным человеком. Но, в общем, я любил ее, – он задумался, – да, наверно, любил. В детстве.

– М-м-м, – протянула Лиза и вздохнула. – Это мне знакомо. У моей мамы часто бывали затяжные депрессии, и мы не очень много времени проводили вместе. Вот, например, к бабушке меня отсылала. Бабушку я, наверно, больше любила… Хотя, когда я подросла и родился Ваня, маме вроде бы стало легче, будто смысл в ее жизни появился. Стала образцовой домохозяйкой…

Мара кивнул.

– Прости, что перебила. Продолжай, пожалуйста.

– Ну, когда я был маленький, со мной и матерью жили ее мужчины. Было их не то чтобы много, и задерживались они ненадолго. Я помню их и относился к их присутствию в нашей жизни довольно спокойно, хотя всегда знал, что никто из них не был моим отцом. Сейчас я думаю, что все они были необычными персонажами. Один из них – кажется, первый, кого я помню, – занимался разведением каких-то особенных аквариумных рыбок. В комнате матери стоял огромный аквариум, над которым он мог торчать часами… Кажется, я помню: у него была козлиная бородка. Меня он даже близко к своим рыбкам не подпускал.

Лиза посмотрела на Мару и улыбнулась.

– Потом был еще один, тот тоже сутками сидел у нас дома и нигде не работал. Но деньги у него все-таки водились, потому что он часто дарил мне «лего». Довольно большие наборы, насколько я помню. Мне было лет пять-шесть, но я уже смутно догадывался, что таким образом он пытался привязать меня