– Да. Возможно даже, что стрела была отравлена. Или наней была грязь, от которой началось воспаление. Сейчас трудно сказать.

– Я ничего не помню. Мне попали в голову?

– Нет. – Барра приставил стул к краю кровати исел, обратившись лицом к Александру. – Нет нужды тебя обманывать. Иногдаты подолгу не приходил в себя. Иногда словно терял рассудок. Нам даже пару разпришлось тебя связать. Один раз ты уснул очень глубоко, и мы решили, что ты напороге смерти.

– А Эйлис? – Александр внимательно всмотрелся влицо Барры. – Все еще в плену в Лиргане?

– Да. Джейм остался с ней. Ангус предложил этомуувальню сесть вместе с ним на лошадь, однако Джейм не захотел оставлять своюхозяйку. Он сказал, что будет ее защищать.

– О да, он и этот проклятый Малькольм, –пробормотал Александр.

В его памяти отчетливо всплыл образ Малькольма.

Барра покачал головой:

– Есть много вещей, которые ты помнишь слишком хорошо.

– Я также помню, что нам пришлось оставить ее сМаккорди. Итак, прошел месяц. Значит, сейчас должна наступить зима.

– И возмездие. Даже если снег больше не выпадет, тот,что лежит, растает только весной. – Барра чуть улыбнулся брату. –Думаю, ты очень долго будешь восстанавливать силы.

Александр с трудом приподнялся, весьма удрученный тем, чтоэто оказалось трудно сделать.

– Дональд Маккорди не позволит моему ребенку долгопрожить после рождения. Я должен спасти Эйлис и нашего ребенка как можноскорее.

– Мы все готовы спасти Эйлис и твоего ребенка. –Барра сжал руку брата. – Но ты знаешь, как трудно организовать успешноенападение – большое или маленькое – в середине зимы. И как я уже говорил, тебенадо восстановить силы. Мы с тобой разговариваем в первый раз после того, какты отправился на встречу со священником. Даже дураку видно, что ты ни на что неспособен.

– Священник! Он предал нас?

– Нет, это был человек, который работал в коровнике.Странно, но погиб только он. Ангус нашел его на кухне, в пустом бурдюке длявина. Его горло было перерезано.

– Этот несчастный, по всей видимости, полагал, чтоМаккорди будет действовать в соответствии с правилами чести. – Онпосмотрел в сторону окна, и хотя не мог видеть того, что происходило снаружи,легко себе это представил. – Я должен подождать до весны, чтобы вернутьто, что принадлежит мне, независимо от того, быстро я поправлюсь или нет.

– Боюсь, что так. Вызволить Эйлис будет нелегко. Онанужна нам живой, а ребенок не появится до мая – а может, даже до начала июня.Время есть. Не трать понапрасну силы, изводя себя волнениями по поводу того,что невозможно изменить. Сохрани эти силы для выздоровления. У Эйлис естьДжейм. Он за ней присмотрит. Она уже родит, когда мы наконец получимвозможность за ней отправиться.

– Все это верно, но после шести месяцев жестокогообращения Дональда Маккорди захочет ли она жить? И перенесет ли это нашребенок?

Эйлис села на кровати и мрачно посмотрела на тяжелую дверь,отделявшую ее от свободы. На какое-то мгновение гнев пересилил страх, постоянноугнетавший ее на протяжении трех месяцев, что она находилась в заключении вКрейгендабе. Они все перебрались в замок Маккорди через несколько дней послепобега Александра. Даже ее дядя и его жена Уна отправились вместе с ними, хотяона не видела никого из них, а они ей никак не помогали. У Эйлис было искушениешвырнуть поднос с едой в дверь, но она хотела есть так сильно, что не могласебе этого позволить.

Эйлис провела рукой по округлившемуся животу и откусилатолстый кусок хлеба с медом. То, что ребенок иногда шевелился, было сейчас ееединственной радостью. Ребенок пока что чувствовал себя хорошо. Она знала, чтоэто счастье будет длиться, пока она носит ребенка, пока они представляют собойединое целое. Но это значило и то, что ущерб для одного несет ущерб и длядругого. Весной она родит, и ей придется собраться с силами либо для борьбы сожидающими опасностями, либо для бегства.

Самым худшим ее врагом было сейчас одиночество. Она виделатолько Джейма, Уну и Дональда, который находил удовольствие в том, что мучил ееугрозами. Несколько раз ее посетил Малькольм, но потом, видимо, решил, что онав достаточной безопасности, и отправился в собственный замок. Эйлис почтискучала по нему. Без Малькольма Джейм был единственным человеком, обществокоторого было ей приятно. Ее тетка Уна не всегда понимала, о чем с ней говорят.А Дональд, при одной мысли о котором в ней вновь вспыхнул гнев, приходил толькодля того, чтобы ее припугнуть и со злорадством рассказать о том, как убьют ееребенка. Поскольку физическое воздействие могло сильно повредить ее здоровью,он вынужден был ограничиться словесными оскорблениями. Несколько раз он доводилее до смертельного ужаса, поскольку именно за ребенка она волновалась большевсего.

Ее внимание привлек внезапный стук в дверь. Эйлис в тревогеждала, будет ли ее посетитель желанным или нет. Туповатая запуганная служанкавошла в комнату, чтобы забрать поднос, но следом за ней появился Джейм. Эйлисвздохнула с облегчением, когда служанка удалилась и оставила их наедине. Сминуту Эйлис боялась, что появится Дональд, тогда как она еще не собралась сдухом, чтобы получить ежедневную порцию оскорблений.

– Есть вести из Ратмора? – спросила она, когдаДжейм опустился на тяжелую деревянную скамью около узкого окна.

– Вы задаете этот вопрос каждый день.

– Прости. Я волнуюсь об Александре и очень хочувернуться обратно.

– Вы уверены, что возвращение в Ратмор – это то, чеговы действительно хотите?

– А куда мне еще идти? Жизнь моего ребенка постояннобудет в опасности, если я останусь в руках Маккорди. У моих родственников онбудет вызывать злость. Поэтому он должен жить с кланом своего отца, Макдабов изРатмора. Александр обещал на мне жениться, и я уверена, что он сделает это – покрайней мере для того, чтобы его ребенок чувствовал себя в безопасности. А этодля меня очень важно. Говоря по правде, желание сохранить его ребенка – этоединственное, благодаря чему я нахожусь в здравом рассудке. Месяцы, проведенныев этих стенах, и уродливое лицо Дональда могут довести до безумия кого угодно.

Джейм покачал головой:

– Этот человек буквально помешался на вас, детях иМакдабе. Боюсь, он совсем сойдет с ума. То, что он говорит, становится всеболее туманно, госпожа. Но я бы не стал игнорировать его слова, как бы странноони ни звучали. Его злость никак не проходит.

– Да, я знаю. Дональд не смирился, ревность гложет егоизнутри.

– Да, верно.