– А почему ты торчал на лестнице?

– А потому что это небезопасно – сидеть в закрытой комнате, из которой нет другого выхода. Итак, что ты можешь сообщить?

Катон в подробностях пересказал содержание своей беседы с Синием. Септимий нахмурился.

– Он хочет, чтобы ты убил Луркона? Но зачем? Он же один из них! Один из руководителей заговора, если верить тому типу, которого мы допрашивали. Это ж не имеет никакого смысла!

– Если только Луркон не сделал что-то, что нарушает их планы.

– Да, возможно. Никогда не мешает убрать лишние слабые звенья в любой цепи.

Катон не мог сдержать улыбки, услышав этот эвфемизм. Септимий, конечно же, создание императорского советника, такой же решительный и безжалостный. Он отбросил эту мысль и решил поделиться некоторыми возникшими у него сомнениями:

– У меня было время немного изучить этого Луркона, и не могу сказать, что он показался мне подходящим типом для любого заговора. У него не хватит выдержки и нервов, чтобы довести нечто подобное до конца.

– Значит, он просто трусливый изменник, – хмыкнул Септимий.

– Неужели ты полагаешь, что эти Освободители сплошь трусы? Они, конечно, прячутся пока что в тени, но для того, чтобы выступить против императора, требуется смелость. Они же потеряют всё, если заговор будет раскрыт. Нет, у них кишка не тонка! У них побольше смелости, чем у нашего центуриона Луркона!

Септимий с минуту молчал. Потом спросил:

– Так что ты предлагаешь?

– Думаю, что тот парень, которого вы допрашивали, назвал вам не то имя. Чтобы сбить вас со следа. И меня это не удивляет. Я бы в его положении то же самое сделал.

– Значит, Луркон вне подозрений?

– Наверняка сказать не могу. Говорю только, что, как мне представляется, трудновато поверить, что он работает на Освободителей. Ну предположим, что тот парень, которого вы допрашивали и пытали, старался вас провести, направить на ложный путь. Пытался скрыть имя своего настоящего хозяина. И вместо него назвал Луркона – чтобы прикрыть центуриона Синия.

– Что ж, вполне могло быть и так. – Септимий нахмурился. – Но это всё равно не объясняет, почему Синий хочет, чтобы ты убил Луркона.

– Он сказал, что это испытание.

– Ну, есть ведь способы и получше, чтоб тебя испытать. Зачем убивать старшего командира? Почему не рядового, кого-то, чья смерть не привлечёт такого интереса?

– Может, именно в этом и заключается его цель, – предположил Катон. – Может, он просто хочет поднять ставки и обеспечить, чтобы мы с Макроном были окончательно и бесповоротно повязаны, повязаны кровью. При всём при этом я не могу отделаться от ощущения, что за желанием избавиться от Луркона стоит нечто большее. Они хотят от него избавиться по какой-то иной, конкретной причине. В этом я совершенно уверен.

– По какой?

Катон помотал головой:

– Пока что точно сказать не могу. Пока что.

Септимий сложил руки на груди и откинулся назад, на захрустевшую под его весом штукатурку стены.

– И что, по-твоему, мы должны предпринять в связи с этим твоим испытанием?

– Не думаю, что у нас есть какой-то выбор, – ответил Катон. – Его нет, если мы намерены идти дальше и полностью раскрыть этот заговор. Значит, нужно делать то, что требует центурион Синий.

У Септимия широко раскрылись глаза:

– Хочешь сказать, нужно убить Луркона?

– Нет. Конечно, нет. Но Луркона нужно как-то убрать. Таким образом, чтобы Синий поверил, что он убит. И ещё кое-что, что ты должен передать Нарциссу.

– Да?

– Синий предложил заплатить нам с Макроном за это дело. И продемонстрировал мне небольшую шкатулку, полную только что отчеканенных денариев.

Септимий наклонился вперёд:

– Из украденных денег?

– Думаю, да.

– Так. Вот и связь между этим ограблением и Освободителями. То, чего мы как раз и опасались.

Катон кивнул.

– Нарциссу скоро будет не продохнуть от новых забот. Первая – это заговор, потом голодный бунт, да ещё это покушение на императорскую семью.

На лице Септимия мелькнуло выражение некоторого недоумения.

– Что ты имеешь в виду?

Теперь пришла очередь Катона удивляться:

– Он разве тебе не говорил? Когда император возвращался во дворец с игр в преторианском лагере, он попал в засаду недалеко от Форума. Банда вооружённых людей напала на нашу колонну, и одной их группе удалось прорваться сквозь кольцо телохранителей. Один из них пытался убить Нерона. Но мы сумели их отбросить.

– О да! Я слышал, что там имел место… некий инцидент, – неуверенно произнёс Септимий. – Нарцисс послал своих людей в город, они пытаются найти участников этого нападения.

– Как я понимаю, Цестия пока что не нашли?

– Цестия?

– Это имя человека, который возглавлял нападение и чуть не убил Нерона. У меня есть сильное подозрение, что тут имеется связь между ним и Освободителями. – Катон чуть помедлил. – Это была лишь первая попытка. И она может повториться.

– Я предупрежу Нарцисса. – Септимий помолчал, раздумывая. – Ещё что-нибудь хочешь сообщить?

Катон покачал головой.

– Что там Нарцисс хотел, чтобы ты мне передал?

Септимий переменил позу и почесал себе спину.

– Как ты знаешь, в прошлом году Клавдий согласился на помолвку своей дочери Октавии с Нероном. Он не хотел ускорять это дело, чтобы никому не показалось, что он готовит почву для объявления Нерона своим наследником. Но императрица заставила его это сделать. Потом, несколько дней назад, император объявил своим советникам, что думает объявить Нерона проконсулом.

– Проконсулом? – Катон не мог скрыть удивления. Это звание давалось очень небольшому количеству выдающихся людей, уже прослуживших год в качестве консула. Хотя после падения республики этот титул стал в значительной мере лишь почётным званием, это было, тем не менее, весьма смелое решение – так возвысить четырнадцатилетнего подростка.

– Кое-кому в сенате это может очень сильно не понравиться.

– Несомненно. Нарцисс пытался убедить императора не давать ход этому решению, но Паллас поддержал Клавдия, так что Нарцисс проиграл.

– Паллас? – Катон пока что никому не рассказывал о том, что случайно увидел Макрон под императорской ложей в день игр, посвящённых годовщине восшествия Клавдия на престол. У него не возникало никакого желания быть замешанным в личные отношения императора и его супруги. У Макрона такого желания не было тем более. Однако Паллас явно что-то задумал. Катон почесал щёку и продолжал: – А тебе известно, от кого исходила эта идея насчёт звания проконсула? От самого Клавдия?