– Кто нарушил? – Иван отвернулся от окна, на товарища посмотрел очень внимательно.

– Никто не нарушил. Говорю же, показалось. Мужик примерещился. Теперь-то понимаю, что примерещился, потому что какой грабитель пойдет на дело в плаще и в маске, как у чертова Зорро?! – Ильич усмехнулся и тут же поморщился от боли.

В плаще и маске… Все-таки Никита отхлебнул водки. Прямо из бутылки и отхлебнул. А потом вышел из гостиной.

Эльза, кошка и второй охранник сидели на кухне. Вернее, Эльза и кошка сидели, а охранник стоял у окна. Поза его была напряженной и настороженной. А на подоконнике перед ним лежали рисунки.

– Это что? – спросил он и ткнул пальцем в один из рисунков. – Я нашел это в мастерской.

Никита заглянул через его плечо, к горлу снова подкатила тошнота.

– Думаю, это то, что могло бы остаться от вашего товарища.

Получилось не слишком вежливо, так ведь он не с гимназисткой разговаривает, а с сотрудником охранного агентства. Надо думать, не самым последним сотрудником не самого последнего агентства.

– Я это понимаю, – охранник кивнул, – я не понимаю, почему она, – он бросил быстрый взгляд на прижавшуюся спиной к холодильнику Эльзу, – почему она это нарисовала. Как вообще додумалась?

Эльза вздохнула, подалась вперед, наверное, решила, что нужно объясниться, но Никита ее опередил:

– На нас уже нападали птицы. Прошлой ночью и сегодня днем, а Эльза – художник. Теперь понятно?

Ох, не все было понятно бравому бойцу Степану! Но, видимо, вовремя вспомнил, что он должен их охранять, а не допрашивать.

– Кофе хотите? – спросил Никита, подходя к плите.

– Нет. – Степан снова мотнул головой. – Как там Ильич?

– Жить будет.

– Если вы тут побудете, я выйду.

– Побуду, – пообещал Никита.

– Окна только не открывайте и из дому не высовывайтесь.

– Не будем. – Никита прижал ладонь к сердцу. На тыльной стороне ладони красовался новый шрам. И макушка снова болела. Видать, тюкнула одна из птичек в маковку…

Эльза заговорила, как только Степан прикрыл за собой дверь.

– Я его снова видела.

– Кого? – спросил Никита, переходя на шепот.

– Черного человека. Я его видела! – Эльза раскачивалась из стороны в сторону, обхватив себя за плечи. – Не во сне, а по-настоящему видела. Там, у ворот… И раньше, кажется, тоже.

– Когда раньше? – Никита присел на корточки напротив Эльзы, положил ладони на ее острые коленки. – Вчера?

– Нет. – Она покачала головой. – Намного раньше. В вечер нашей с тобой встречи в парке. Помнишь?

– Помню. Ты тогда от кого-то бежала.

– От него. И от его птиц.

– От Погони? – Верить еще и в это совсем не хотелось. Хватит с него на сегодня.

– Наверное. Тогда я ничего толком не поняла, а сейчас вот вспомнила.

Вспомнила. Может, и не вспомнила, а выдумала из-за пережитого стресса. Но говорить ей об этом не стоит. Ей и без того досталось. Вместо этого Никита сказал другое:

– Охранник его тоже видел. Он потому и вышел из дома, что увидел постороннего на территории.

Эльза вздрогнула, накрыла его руки своими ледяными ладонями, а потом сказала:

– Мне кажется, он ненастоящий.

– Он настоящий. – Никита попытался улыбнуться ободряюще, но, похоже, получилось не очень. – Если его видели сразу три человека, он просто не может быть ненастоящим. Ты понимаешь?

– Нет…

Оттеснив Никиту, на колени к Эльзе запрыгнула кошка, заурчала, затарахтела как трактор. Никита отошел обратно к плите.

– Я вообще ничего не понимаю. – Эльза погладила кошку. – Может быть, я все-таки схожу с ума?

– Если бы ты сходила с ума, то птичек и этого черного человека видела бы только ты одна. Кстати, как ты себя чувствуешь?

– Ты спрашиваешь, не мечтаю ли я о дозе? – Она усмехнулась. – Нет, не мечтаю. Я напугана. Очень напугана! Но про таблетки все это время я даже не вспоминала. Это странно, да?

– Не страннее того, что здесь творится. Кстати, о птичках! – сказал и сам порадовался получившемуся каламбуру. – От чего они попадали на сей раз, ты не знаешь?

Эльза не отвечала очень долго, вертела на пальце свое колечко, а потом сказала:

– Кажется, это из-за меня. Просто я очень сильно испугалась.

– Все испугались, даже эти джеймсы бонды.

– Я сильнее. – Эльза попыталась улыбнуться. – А потом я разозлилась.

– Как в своих видениях?

– Да, как в своих видениях. Я разозлилась и велела им убираться.

– На каком языке? – спросил Никита.

– Не помню. Кажется, на русском. – Теперь она выглядела не напуганной, а скорее растерянной. – Какое это имеет значение?

– Никакого. Наверное. И что было дальше?

– Сначала исчез тот человек, а следом за ним птицы.

– Исчез – это как? Ушел? Перелез через забор?

– Просто исчез.

– Понятно, – Никита кивнул. – Было темно, ты могла и не заметить, как именно он ушел.

Она не стала спорить, сидела, вертела свое колечко. А Никита вдруг подумал, что именно сейчас, несмотря на все странности, Эльза выглядит как никогда нормальной. Вот что должно его особо радовать. Потому что так уж вышло, что в первую очередь он для Эльзы – лечащий врач. А все остальное так… лирика. Вот сейчас он окончательно закончит с лирикой и займется тем, за что ему платит загадочный наниматель.

Историю про миланскую выставку и свои картины Эльза выслушала с неожиданным равнодушием. Даже тот факт, что кто-то присвоил себе ее труды, ее не слишком взволновал. Никите вообще показалось, что слушала она его вполуха, думала о чем-то своем. Дуреха…

– Эльза, ты не понимаешь. – Он сел напротив, посмотрел в упор. – Я тебе сейчас не сказку рассказываю. Я тебе сейчас обрисовываю возможные перспективы. Твои перспективы!

– Те картины я отдала Янусе добровольно. В обмен на таблетки. – Его взгляд она не выдержала, отвела глаза.

– А собственное имя ты тоже отдала? – Никита снова начал злиться. – Сейчас речь не о том, что было, а о том, что будет. О перспективах твоих сейчас речь! – Он и не заметил, как сорвался на крик. И она не заметила, лишь раздраженно дернула плечом. – Ты можешь начать новую жизнь, если удастся доказать твое авторство. Я еще не уточнял, но, думаю, понадобятся какие-то экспертизы.

– И деньги, – сказала Эльза очень тихо.

– Я заплачу.

– Нет.

– Хорошо! Я дам тебе в долг, в счет будущих твоих гонораров, или как это у вас там называется!