Потом он вышел погулять, точнее, в который уже раз посмотреть на дорогу и на то, что творится в лесу, как в нем можно скрыться, и наткнулся там на дядю Сашу. Он был совсем маленьким тогда, но он помнил, как дядя Саша приходил к отцу… а потом он еще приезжал к ним в поместье, совсем незадолго до того, как…

Маме он ничего не сказал. Мама оставалась предательницей – папа им уже не был, потому что послал дворян забрать их и привезти в Россию. А мама… он подумал, что хорошо было бы убить этого мерзкого барона, который постоянно треплется про какое-то свое имение… наверное, у него ничего нет, он банкрот, вот потому и треплется. Но если дядя Саша здесь и с ним другие офицеры – надо делать то, что он сказал. Он помнил, как говорил папа – всегда слушайся старших по званию. Он именно так и выражался – не старших, а старших по званию. И хотя Павел с рождения был записан в один из лейб-гвардейских полков, но новой традиции звание у него было всего лишь юнкерское. А дядя Саша адмирал.

Ближе к вечеру пришла мама, он очень сдерживался, чтобы не сказать ей обо всем. Но не сказал, а когда она поняла, что с сыном что-то не то, он по привычке ощетинился и нагрубил. Сказал маме, что бесчестно принимать ухаживания от англичанина, пусть даже и барона. Что у этого барона ничего нет, что он негодяй и что он никогда не будет жить с ними, если мама что-то позволит себе. И хотя ему было всего двенадцать лет, мама его не ударила, она знала, что нельзя бить будущего мужчину. Просто ушла на свою половину и, кажется, заплакала…

Они с мамой жили в одной комнате. Дверь в нее была бронированной, которая открывалась и закрывалась только снаружи, как в тюрьме. Комната была очень большой, примерно двенадцать на восемь, ее разделяла ширма до потолка – на одной половине жила мама, на другой – он. Решеток на стеклах не было, но он постучал по стеклу и понял, что стекло бронированное, как в Александровском дворце, а может быть, и еще крепче. Но из той половины, на которой жила мама, дверь вела на небольшой балкон, она днем открывалась с помощью электрозамка, чтобы Августейшие пленники могли выйти на балкон и подышать воздухом. Вот почему он замышлял план побега на день, а не на ночь – на первом этаже много англичан, а ему с мамой надо было оказаться сразу во дворе. Весь его опыт штурмовых действий ограничивался играми типа «Антитеррор» и «Глобальная инициатива»[39], но он решил, что солдаты пойдут через двор и через окно. Поэтому он отставил свою кровать от окна, а кровать мамы и так отстояла от нее достаточно далеко.

Ночью он старался не спать. После того как он увидел в лесу дядю Сашу, он вернулся домой и лег спать, немало удивив англичан – чтобы отдохнуть и не спать ночью. Сказал, что его разморило из-за жары.

В первую ночь никто не пришел. Во вторую – тоже. В третью – он уже успел разочароваться и обидеться, он лежал на кровати и смотрел в потолок, и, кажется, даже слезы текли из глаз сами по себе на подушку, как вдруг во дворе глухо громыхнуло, и следом за этим послышалась скороговорка автоматных очередей.

Пришли!

– Павел!

– Мама, русские! – выкрикнул Павел, вскакивая с кровати и пытаясь нашарить одежду.

– Павел, что?! Где?!

– Мама, русские! Они за нами!

Мать столкнула ширму, схватила его.

– Ложись! Ложись!

– Нет!

Лязгнул засов двери.

– What a fuck…

Ослепительный луч света ударил откуда-то прямо по стеклам второго этажа, показывая штурмовикам цель.

Британец, который дежурил каждую ночь у запертой двери, сориентировался быстро. Подскочил к окну, в ослепительном свете что-то заметил и понял, что все более чем серьезно и штурмовая группа будет на балконе уже через несколько секунд.

Инструкцией предписывалось немедленно увести заложников вниз. Проблема была в том, что заложников было двое, а он один. Недоумевая, где барон и почему он до сих пор не здесь, ведь он из САС, он бросил взгляд на кровать женщины – чисто! Никого нет. Неужели успели уйти?!

Ширма! Целый щит ширмы как выворочен!

Британец бросился туда, увидел женщину в ночнушке, вырывающегося пацана…

– We need to go! – закричал он. – Now![40]

– No! No!

Женщина как обезумела, он схватил ее за плечо, потащил и тут же получил удар коленом в пах. Пацан, которого они здесь держали, напал на него, как волчонок.

– Не трогай маму, тварь! – Он еще раз попытался ударить, но британец на этот раз был настороже, успел закрыться. Господи… этот ублюдок с голубой кровью из САС, он что – спит и седьмые сны видит?! Падла!

Решив, что если он утащит женщину вниз, пацан, по-любому, пойдет следом, британец перехватил трепыхающуюся бабу (хороша, кстати), но тут пацан бросился на него всерьез, ударил его в лицо и схватил, что-то выкрикнув на русском…

Стекло, только что казавшееся неуязвимым, как часть стены, взорвалось разом, с дымом и вспышкой – и он понял, что это. Спецсредство, пробивает двери – им самим показывали его действие на спецполигоне перед тем, как отправить в Северную Ирландию – страну железных дверей и крепких засовов.

В лицо пахнуло горячим, британец понял, что у него – две-три секунды, не больше, через три секунды максимум штурмовики ворвутся в помещение и откроют по нему огонь, а у него заняты руки. Надо было вытащить женщину из комнаты, это было единственным выходом – хоть один заложник останется у них. Он с силой оттолкнул пацана и с ужасом почувствовал… точнее, не почувствовал привычной тяжести на правом бедре, где была его кобура с пистолетом. Он крикнул «нет!» – и тут по его ноге, как плеткой, жигануло, и она перестала его слушаться разом. Увлекая за собой женщину, британец повалился на пол…

Удар по двери – и она проваливается внутрь, третьего выстрела из ружья почти в упор замок не выдержал. Из двери – почти непрерывный огонь – пулемет.

– Вспышка!

Черный цилиндр летит в дверь. Хлопок, яркая вспышка света пронизывает дым.

– Пошел!

Первый из штурмовиков бросается вперед и падает, изрешеченный пулеметной очередью. САС сами работают со вспышками, и пулеметчик был готов к такому.