На свои доспехи он посмотрел с некоторой обидой. Они совершенно не блистают. Они чернее самого черного угля, чернее сажи, чернее чернил, чернее сердца ростовщика – а этого не так-то просто добиться.

Да еще и шипов целая куча.

Принцессу Ньенну посадили в ту же камеру люкс, что и принцессу Дарен. И последняя осталась этим ужасно недовольна.

– Слушайте, а что, отдельных номеров у вас тут не предусмотрено?! – возмущенно топнула ногой Дарен. – Я не собираюсь делить комнату с кем попало!

– Но я не кто попало – я наследница трона Шевларии… – робко прошептала Ньенна.

– Тем более, – кивнула Дарен. – Эй ты! У тебя тут две императорские дочери – немедленно выдели нам по отдельному номеру!

– Господин управляющий, у нас есть свободные камеры? – поинтересовался Бельзедор.

– Конечно, Властелин, в подземелье полным-полно камер, – с готовностью ответил управляющий. – Если мне будет позволено высказаться, я бы рекомендовал тюремный блок на пятом подземном ярусе – там недавно было большое крысиное нашествие, и почти все камеры освободились.

– Почти?..

– Седьмая по-прежнему занята. Там у нас сидит глориомант – крысы очень старались, но так и не сумели прогрызть его панцирь. А остальные камеры свободны. Только скелеты надо убрать.

– Замечательно. Ваше высочество, я все устроил, – обратился к Дарен Бельзедор. – Сейчас у вас будет отдельный номер.

– Знаешь, а не так уж он мне и нужен, если как следует рассудить, – задумчиво произнесла Дарен. – Одной скучно – уж лучше в компании. Ты как считаешь?

– Д-да, конечно, я согласна… – торопливо согласилась Ньенна.

– Ну вот и прекрасно, – кивнул Бельзедор. – Я рад, что мы со всем разобрались. Спокойной ночи, ваши высочества.

Оказавшись наедине, принцессы сразу принялись делить территорию. Точнее, это Дарен без обиняков заявила, что двуспальная кровать ее, потому что она была тут первой. Ньенна покорно согласилась устроиться на диване. Прихвостни как раз принесли второй комплект постельного белья – из небесно-голубого шелка.

Ньенна ужасно смущалась новой соседки. С тех пор как восемь лет назад умерла ее нянька, шевларийская принцесса ни разу не ночевала с кем-то в одной комнате. А последнюю пару лет она и вовсе проводила ночи в страхе, запираясь на все замки и боясь высунуть нос за дверь. Теперь она забилась в уголок дивана, натянула одеяло до самого носа и опасливо поглядывала на взбивающую подушку Дарен – вот уж кто вел себя так, словно прожил здесь всю жизнь.

Дарен ухитрилась раздобыть не только арбалет, но и кинжал, и длинную пику, и даже кракемарт – тяжелую саблю с обоюдоострым клинком. В Цитадели Зла подобное добро валялось чуть ли не на каждом шагу – только наклонись и подними. А Дарен всегда обожала острые блестящие штуковины. Кинжал она сунула за пояс, кракемарт заначила под кроватью, а пику, которая там не поместилась, просто поставила в угол.

– Ну, за знакомство двух особ королевской крови, – предложила Дарен, доставая из морозильного сундука кувшин имбирного эля. – Как там у вас погода в Шевларии? Воюете с кем-нибудь?

– Мы… нет… сейчас ни с кем… – пролепетала Ньенна.

– Жалко, я не родилась мальчиком, – посетовала Дарен, не слушая собеседницу. – Если бы я стала императором, то сразу бы начала войну.

– С кем?..

– А какая разница? Мало, что ли, у нас соседей? С Дзимберией, например, – чего они от нас отделились, сепаратисты поганые? Или с Вапорарией – какого кира они наш портал захапали, отродья гремлинские? Или с этим… как его… Каханбеком – они к нам исторически тяготеют, все знают. Или Ривению можно разгромить – а то у них уже лет сто войн не было, совсем зажирели там, лежебоки храковы. Нашла бы, в общем, кому нос разбить.

Дарен еще довольно долго рассуждала на тему геополитики, но в конце концов начала зевать. Принцесса хлопнула в ладоши, гася магический светильник, повернулась на бок и закрыла глаза.

А вот Ньенна никак не могла устроиться. Она ерзала, ворочалась, болезненно охала. Дарен какое-то время терпела, но наконец не выдержала.

– Какого кира ты там ворочаешься?! – воскликнула она. – Спи!

– Мне ужасно неудобно… – жалобно пролепетала Ньенна. – Перина как будто камнями набита…

Дарен резко хлопнула в ладоши, зажигая магический светильник, вскочила с кровати и подбежала к дивану. Нетерпеливым взмахом согнав Ньенну, Дарен потыкала перину – все в порядке, мягчайшая, набита лебяжьим пухом. Сердито ворча, Дарен перетряхнула матрасы и вытащила из-под самого низа… горошину.

Совсем крошечную.

– Это и есть твои камни? – показала горошину Дарен.

– Но я же принцесса все-таки… – сжалась в комочек Ньенна.

– М-да. В одиночку ты не выживешь.

Ньенна что-то виновато пискнула. Дарен посмотрела на ее живот и спросила:

– Кстати, зачем у тебя драгоценный камень в пупке? Это в Шевларии такая мода?

– Да… – робко ответила Ньенна. – Это же красиво…

– Ого, да тут не меньше десяти карат… – наклонилась Дарен. – Рубин?

– Гранат.

– Тоже, что ли, попробовать?.. Как думаешь, где тут можно поблизости разжиться драгоценными камнями?

– В сокровищнице лорда Бельзедора… наверное…

Бельзедор открыл глаза. До рассвета было еще далеко, однако его кто-то будил. Кто-то тряс его за руку и свистяще приговаривал:

– Властелин!.. Властелин!.. Проснитесь, Властелин!..

– Дедушка Мерзопак? – наконец узнал голос Бельзедор. – Вам что-то нужно?

– Я пришел пригласить вас на ночную прогулку, Властелин!

Теперь Бельзедор окончательно проснулся. Рядом с кроватью действительно стоял лорд Мерзопак – в потертых штанах, босой, на голове повязана косынка. В руках он держал белую жестяную банку с каким-то порошком.

– Ночную прогулку? – переспросил Бельзедор. – Куда?

– Делать пакости конечно же!

– Кому?

– Да всем! Всем кого встретим! Пойдемте, Властелин!

– Но почему ночью? – приподнял бровь Бельзедор. – Я спать хочу, мне завтра на работу.

– А когда же еще?! – поразился Мерзопак. – Когда же еще, Властелин?! Ночь – самое лучшее время для пакостей, подлостей и мерзостей! Разве не вы меня этому учили?!

– Я этого не помню.

– Вот я и помогу вам вспомнить. Пойдемте, пойдемте.

Бельзедор задумался. На самом деле он не так уж и хотел спать. Сон для него никогда не был жизненной необходимостью – Бельзедор спал ровно столько, сколько было свободного времени. Если надо было, он мог бодрствовать многие дни подряд, не чувствуя никакой усталости.