Красноглазый смущенно прокашлялся.

– Ну, что еще? – обернулся к нему Игорь Павлович.

– Это Пчелкина. Я вам докладывал.

– Значит, Пчелкина?

Я кивнула.

– И чего ты, Пчелкина, хочешь? Мало тебе острых ощущений? – снисходительно усмехнулся он.

– Не надо со мной как с маленькой разговаривать. Я помочь хочу.

– Помо-о-очь! – протянул он насмешливо. – Ты вроде помогла уже, если не ошибаюсь?

– Это не все, – сказала я многозначительно.

– Да? Может, хочешь сознаться в преступлении? Совесть замучила? Может, это ты потерпевшую того, ножичком?

Я понимала, что он шутит, но все равно от такого предположения мурашки побежали у меня по спине.

– Ага, угадали, – буркнула я. – Кинжалом ее, из ревности.

– Почему кинжалом? Орлову убили скальпелем, – мотнул он головой куда-то в сторону.

Я проследила за его взглядом и вздрогнула. В спинке нижнего сиденья, обитой бордовым кожзаменителем, торчал демонстративно оставленный на виду скальпель, воткнутый в поролон по самую рукоятку. Я удивилась, что не заметила его в прошлый раз. Хотя чему тут удивляться – все мое внимание было сосредоточено на убитой Милочке, я действительно ничего не видела, кроме ее искаженного ужасом лица.

– Ну все, Пчелкина, посмотрела – теперь иди отсюда. Не мешай работать. Понадобишься – вызовем, – приказал мне Игорь Павлович. – Проводите девочку, – кивнул он одному из своих подручных, теснившихся в коридоре за моей спиной.

– Вы что, издеваетесь?! – рявкнула я, стряхивая чужую руку со своего плеча. – Выслушайте меня, наконец! Это недолго. А то передумаю!

Вряд ли моя угроза возымела действие на твердолобого капитана, просто я надоела ему до чертиков, и другого способа избавиться от меня он не видел.

– Ладно, выкладывай. Только быстро, – велел он. – Без этих ваших женских отступлений.

– Могу изложить в письменном виде, – фыркнула я, – для экономии вашего времени.

– Не надо в письменном, – поморщился он. – Говори уже.

Я открыла было рот, но тут в дальнем конце вагона раздался дикий вопль:

– Агния!!!

Я увидела несущуюся в мою сторону Наташку и усмехнулась. Пытающийся задержать ее опер явно проигрывал ей в скорости.

– Это еще кто? – опешил Игорь Палыч.

– Это? Моя подруга Наташа.

– Еще одна… свидетельница?

– Ага. Только она не свидетельница.

– Ты о чем? – изумилась Наталья. – Какая еще свидетельница? И вообще, что ты тут делаешь? Я тебя обыскалась.

– Пытаюсь дать показания, – пожала я плечами, – но пока не получается. Все время что-то мешает… – Я выразительно посмотрела в ее сторону.

– Какие еще показания? Ты что, сдурела? – вскинулась подруга. – Не слушайте ее, товарищ начальник. Она ничего не знает и не видела. Я заявляю, что прошлой ночью она и носа из купе не высовывала!

Капитан смотрел на нас, пребывая в полной прострации. Наверное, ему казалось, что в вагоне организовали филиал сумасшедшего дома. Тем более что я не могла не возразить Наталье и провизжала в ответ на повышенных тонах:

– Как это не знаю? Это ты ничего не знаешь, а я кое-что видела…

– Ага, во сне, – перебила меня Наташка. – Ты ему еще про сон свой расскажи. И про предчувствия. Расскажи, расскажи, ему понравится!

– Так, все, хватит! – проорал Игорь Павлович, окончательно потеряв терпение от наших воплей. Мы разом захлопнули рты. – Убирайтесь отсюда! Обе!

– Слушайте, это несправедливо! – торопливо заговорила я. – Вчера перед самым отправлением поезда я видела, как в этом купе Милочка ссорилась с одним человеком. Точнее, он кричал на нее и размахивал руками. А она… она была очень напугана.

Я захлебнулась словами, так как пытавшийся вытащить меня наружу опер слишком сильно дернул меня за шиворот.

– Так… Смирнов, отставить. Отпусти ее. – Он повернулся ко мне: – Говори. Ты знаешь, кто этот человек?

– Да, конечно. Я его узнала, – кивнула я, отдышавшись и потирая рукой горло. – Это Петр Сергеевич Турков. Мила была его любовницей.

– Что ты несешь? – округлила глаза Наташка.

– Потом объясню, – отмахнулась я.

– Интересно… – пробормотал капитан, постукивая пальцами по столу. – Ладно, проверьте там у проводников, не садился ли в поезд Турков Петр Сергеевич. И если да, то где он сейчас находится. Ну, сами знаете. Срочно!

Кивнув, один из оперативников исчез. Игорь Палыч обернулся ко мне.

– Что ж, это действительно интересно. Хотя и спорно. Насколько мне известно, Орлова ехала в купе одна. Но… – сделал он паузу, – она выкупила все купе. Некоторые поступают так, чтобы не иметь попутчиков. Если, конечно, средства позволяют. А что касается ссоры, то это еще не доказательство. Он мог накричать на нее и покинуть поезд. Так ведь?

– Не знаю, – призналась я. – Может, и мог. Но он был очень зол, просто кипел от ярости. Никогда его таким не видела.

Игорь Палыч промолчал. Я очень сожалела о том, что не могла рассказать ему всю историю с самого начала. Мне не хотелось застревать здесь надолго, а в случае, если мне поверят, начнутся проверки и перепроверки. Тогда до Свияжска мы точно не доберемся. Оставалось надеяться, что идентичность всех трех убийств и так всплывет рано или поздно. Почерк уж слишком приметный, на такое нельзя не обратить внимания. Сейчас я чувствовала, что мы с Наташкой должны торопиться. Со смертью Романа преступления не прекратились. Убийца по-прежнему жив, и он где-то рядом. Он всегда где-то рядом. Почему?

Через десять минут вернувшийся опер доложил, что в списках пассажиров никакого Туркова не значится.

– Жаль, – произнес Игорь Павлович. – Красивая была версия.

– Почему была? То, что он не купил билета на свое имя, еще ничего не значит!

– Ну, это уж мы сами разберемся, если позволите. Вы свой долг выполнили. Можете спать спокойно, Пчелкина. Мы вас больше не задерживаем.

И это вместо благодарности! Можно сказать, вытолкали взашей и даже спасибо не сказали. Вот и доверяй после такого милиции.

Сойдя с поезда и нигде не задерживаясь, мы с Наташкой на рейсовом автобусе направились прямо к переправе. Энтузиазм мой заметно поугас, но раз уж мы забрались в такую даль, то следовало довести дело до конца, каким бы он ни был.

Переправиться на остров оказалось не так сложно. На берегу дежурил раздолбанный «Москвич», за рулем которого мерз мужичок в ватнике. Сто рублей за «туда и обратно» показались нам не столь уж большой платой, особенно после того, как мы взглянули на бескрайнюю заснеженную равнину, в которую превратилась гладь реки. Для меня лично пешее путешествие через ледяную пустыню закончилось бы летальным исходом. Даже в салоне раздолбайки я успела замерзнуть.