«Юэн Маккоркиндейл в Эдинбурге?!»

«Угу. Тащи сюда свою жопу».

«С утра пораньше запрыгиваю в автобус. Пока».

Если б эта гнида ответила, это было бы слишком уж вежливо.

До него вдруг доходит, что он с самого детства не перешагивал просветы между булыжниками. А сейчас это делает, наслаждаясь ритмичной поступью по холодной брусчатке. Броги: всегда хорошая прочная обувь для такой погоды. Кроссовки – рассадники болезней стоп – подходят гораздо меньше. Он сбился со счета, сколько раз говорил Россу, чтобы не носил их постоянно. Он странно дезориентирован, словно полностью соединился с другим, одним из множества альтернативных персонажей, которых мы подавляем, чтобы продолжать избранную нами повседневную жизнь: тошнит и кружится голова от страха и веселья. Идти по этому хорошо знакомому городу как бездомный – все равно что шагать по новым улицам нового мира.

Вернувшись в Эдинбург, он завел новый телефон и электронный адрес. Хотел позвонить Карлотте, но не мог вынести очередного унижения: он ведь продержался в Таиланде меньше четырех месяцев, хотя заявил, что уезжает на целый год. Поначалу там было сказочно. Он вырвался на волю. Отпуск, новое место и Наияна – девушка, с которой он закрутил. Однако новизна быстро выветрилась и сменилась эмоциональным спадом. Он заскучал по Карлотте и Россу, затосковал по укладу прежней своей жизни. И вот он дома.

На этом этапе Юэн Маккоркиндейл пока не знает, вернется ли к обязанностям подиатра в Королевской больнице после отпуска за свой счет. Пока что возможны все варианты. Поселившись в дешевеньком, но чистом бюджетном сетевом отеле на Грассмаркете, следующим шагом он должен снова установить на своем новом телефоне тиндер.

Затем он выходит на улицу, забредает в кафе и садится напротив Холли: тридцать четыре года, недавно развелась, двое детей. Она говорит, что в данный момент времени не хочет ничего «слишком серьезного». Во время подобных встреч Юэн набивает себе цену: вовсе не обязательно врать – профессия подиатра обычно представляется женщинам довольно интересной и эксцентричной, – но он присочиняет и расширяет свой диапазон. Однажды, готовясь к отпуску, они с Карлоттой взяли несколько уроков испанского. Потом ему очень хотелось продолжить, но она не видела смысла. Обучение будет возобновлено, и отныне он станет указывать в самоописании: «Владею испанским». Еще он величает себя «игроком в сквош», хотя всего пару раз играл с коллегой по работе. В жизни главное – восприятие, как себя самого, так и других. Ты можешь либо недооценивать себя, либо утверждать что-то, присваивать и привыкать к этому.

Холли – перспективная кандидатка, но Юэн уходит через час двадцать минут, всего лишь чмокнув ее в щеку. «Никогда не сдавайся сразу: если имеет смысл трахнуть их больше раза, пускай подождут. А потом выеби так, чтоб дым из ушей и им захотелось еще». К его полному огорчению, в ушах звучат странно сдержанные слова Саймона Уильямсона. «Этот психованный свинтус по-прежнему мною руководит! Марианна была права!»

У Юэна еще сильнее падает настроение, хотя он снова на посветлевшей, потеплевшей улице. Уже воцаряется весна – самая долгожданная гостья Шотландии, которая обычно приходит поздно, а уходит, как правило, первой. Юэн не знает точно, куда направляется, но понимает тут же, едва туда добравшись. Он был здесь вчера – здание в проулке с оранжевой вывеской «УТИ-ПУТИ, САУНА И МАССАЖ».

Слава богу, Жасмин, к которой он приходил накануне вечером, снова отрабатывает смену. На этот раз она ведет его в комнату под названием «специальный люкс для привилегированных клиентов». Люкс, конечно, впечатляет. Кровати нет – только груды гигантских красных подушек всех форм и размеров разбросаны по полу со врезанным освещением. На одной стенке – большой телевизор, а другая занавешена красной бархатной портьерой, прямо как в театре. Подушки, хоть и отделаны золотыми кружевами, предназначены для того, чтобы облегчать различные сексуальные позы: одни подушки заостренные, другие прямоугольные, и Жасмин поднаторела в облегчаемых ими конфигурациях. Юэн возбужден, но чувствует: она как-то странно себя ведет. Жасмин напряжена и настороженна, в рассеянном взгляде сквозит беспокойство – никакого сравнения с той очень активной, энергичной и безотказной женщиной, что обслуживала его вчера в не столь благоприятных для здоровья условиях. А вдруг это нарушение этикета – приходить к одной и той же девушке два дня подряд? Вдруг в ее глазах он выглядит безнадежным, ущербным или озабоченным? Затем Юэн замечает, что в комнате есть кто-то еще. Оборачивается и видит, что над ним стоит мужчина в костюме, с жестким и скользким лицом, состоящим из одних острых углов. Мужчина взопрел и вытирает шею носовым платком, хоть здесь и не жарко. До Юэна доходит, что незнакомец находился за красной портьерой, которая теперь отдернута и открывает небольшую утопленную сцену.

– Что… что такое? – Юэн больше не двигается. Переводит взгляд с Жасмин на грозного непрошеного гостя.

– Простите, что прервал, но для специальной ВИП-записи нам достаточно. – Мужчина показывает на камеру наблюдения над дверью, мигающую красным индикатором; Юэн ее даже не заметил.

– Что происходит? – Юэн смотрит на Жасмин, которая отводит глаза. Как только он с нее слезает, девушка откатывается в сторону и проворно улепетывает из комнаты.

– Доктор Кто? Добро пожалывать в ТАРДИС, – говорит мужчина со зловещей улыбкой насильника. – Я владелец этого заведения. Меня зовут Сайм. Виктор Сайм.

– Что вам нужно? Так вот чем вы тут занимаетесь…

– Я хочу, чёбы ты пошел и встретился со своим шурином. В «Сити-кафе» на Блэр-стрит. Через полчаса. Он расскажет тебе все, чё надо знать.

Глумливая уверенность этого мужчины задевает Юэна за живое. Сайм неподвижен, будто мертвец: говорят за него лишь проницательные зеленые глаза. Пытаясь хоть как-то взять ситуацию под контроль, Юэн вещает своим профессиональным голосом:

– Но зачем вы меня снимаете? При чем тут Саймон?

– Не люблю повторять, док. Если будешь меня заставлять, тогда воспользуйся своей инсайдерской информацией и точно скажи, в какую реанимацию хочешь попасть, – говорит Сайм холодно и бездушно. – Еще раз: «Сити-кафе» на Блэр-стрит. А теперь иди.

Зажатый в тисках своего молчания, голый подиатр натягивает одежду. Все это время он чувствует на себе взгляд сутенера и с облегчением выбирается наружу.

По дороге в «Сити-кафе» мозг Юэна закипает от растерянности. Надрывный узел в животе подсказывает, что эта новая катастрофа сделала и так ужасное положение бесконечно более рискованным. Он уверен, что последует шантаж. Мысль о прощении Карлотты – словно ускользающая радиочастота: ум то настраивается на нее, то ее теряет. Она затихает полностью, а через минуту прекрасно звучит на всю мощь, предлагая безграничные возможности. За неразберихой зарубежных поездок последовала двойственность последних нескольких дней, на тиндере и в саунах, непрестанные метания между воодушевлением и отчаянием. А сейчас, видимо, просто идет подготовка к новому кошмару, который полностью еще проявится.