Прощай!

Твоя Сюня

Под текстом стояла сегодняшняя дата и подпись.

Николай прижал письмо к лицу и поцеловал его, на шее его запульсировала жила — признак сильного душевного волнения. Содержание письма было мрачным, с неестественными и чужими личными обращениями. Обычно, когда Ксения писала ему письма откуда-то издалека, она употребляла такие выражения, как «дорогой мой» или «мой родной», а тут просто — «Коля». Но зато само наличие письма говорило о том, что, по крайней мере, на сегодняшний день Ксения была жива, и это давало надежду, а за эти дни он уже устал замечать, как от надежды переходит к отчаянию и наоборот.

Николай прошел на кухню, вылил из бутылки в бокал остатки рома и вернулся в зал. Усевшись за стол, он отпил приличный глоток, чтобы хоть как-то успокоить расшалившиеся нервы, закурил сигарету и попытался осмыслить странную новость. Снова и снова перечитывая письмо, он искал в нем скрытый смысл. А то, что он там был, Николай нисколько не сомневался, ведь не может же быть так, когда два человека прожили в любви и согласии больше трех лет и вдруг, без видимых причин, кто-то один решил внезапно все поменять. Даже, если она на самом деле совершила убийство и даже, если предположить невероятное, что Ксения вдруг охладела к нему, то разве она могла наплевать на родного любимого сына и оставить его на какую-то будущую мачеху, которой даже не было в планах?

Сейчас у него было ощущение беспомощности тряпичной куклы, только что раздавленной грузовиком. Неспособность что-либо изменить ввергало его в глубочайшую депрессию. Николай рылся в своей памяти, окутав себя плотными клубами дыма от частых и глубоких затяжек. От мысленного напряжения у него даже выступила испарина на лбу, и догадка, в конце концов, все же пришла!

Он вспомнил один давешний и давно забытый рассказ Ксении о своих родителях, в частности, об отце — Андрее Германовиче. Он родился перед самой революцией в старинной дворянской семье. Отец маленького Андрюши, царский офицер, не прогнулся под красных, воевал в Белой гвардии и был убит в двадцатом году. Все это негативно сказалось на судьбе самого Андрея Германовича, особенно во времена сталинских репрессий, когда его, терроризировало НКВД, вызывая на длинные допросы по подозрению в участии во всевозможных заговорах. В это время он только что женился на Антонине Григорьевне — дочери профессора Карпенко, бывшего чуть ли не личным врачом наркома Ежова. И только такое родство спасало отца Ксении от расстрела или длительного тюремного срока, и его долго в застенках не удерживали.

Но именно в те времена, в целях конспирации, отец и мать Ксении договорились в письмах и телефонных разговорах называть себя и подписываться особыми именами, которые означали бы, что говоривший или писавший находится в опасности. Либо то, что написанному не следует верить и воспринимать все наоборот, дабы ушлые следаки не могли догадаться об истине. Андрей Германович в таких случаях подписывался как Рюша — уменьшительно-ласкательное от Андрюша, а мать Ксении, по той же схеме, — Тоша.

В какой-то момент Ксения, будучи еще маленькой девочкой, спросила отца, а как бы он назвал ее саму, если бы она попала в беду? Андрей Германович рассмеялся и ответил, что его дочь умница, и никогда в беду не попадет. Но девочка настаивала, и отец в шутку дал на такой случай ей имя Сюня — сокращенное от другого производного имени Ксения — Сенюра.

И однажды Ксения, просто так, только чтобы проверить реакцию родителей, позвонила отцу с катка, поболтала ни о чем, назвалась Сюней — и тут же повесила трубку, чтобы избежать лишних вопросов. На самом деле, если повод и был, то совершенно пустячный — у нее украли коньки, когда она обедала в буфете и поставила их под стул. Перепуганные родители решили, что, по меньшей мере, их дочь сломала ногу и на такси примчались на стадион. Конечно, Ксении крепко тогда влетело, и, разумеется, не за утраченные коньки. А когда она поведала эту историю Николаю, тот ей сказал, что никогда не допустит того, чтобы Ксения так когда-нибудь обратилась к нему всерьез. И вот, такое случилось!

И теперь Николай совершенно не сомневался, что Ксения попала в беду, но чтобы выяснить, где она, надо было найти письмоносца, который, несомненно, должен был быть причастным к ее пропаже, либо каким-то образом связан с этим иначе. Найти его — означало бы еще и раскрытие обоих убийств, независимо от того, замешана в них Ксения или нет. Но как определить неизвестного?

Николай вскочил и в крайнем возбуждении стал кружить по комнате взад и вперед вокруг стола, напрягая весь свой ум и в бессильном отчаянии заламывая руки. В какой-то момент он предположил, что за Ксению просто напросто хотят получить выкуп, но если это так, то похититель в ближайшее время должен будет обязательно дать знать о себе. Это мысль вселила в Николая слабую надежду, но полагаться на это полностью — вряд ли стоило.

Его мысленные терзания прервал звонок, к которому Николай бросился, как спасательному кругу.

— Алло, алло! — прокричал он в трубку, словно спасительный сигнал «SOS».

— Колянчик, здравствуй, — услышал Николай знакомый мягкий и убаюкивающий голос Инессы Васильевны. — Наконец я тебя нашла, в который раз звоню сегодня! Ты Рому не видел сегодня? Тебе он ничего не говорил?

— Да, говорил, тетя Инна, спасибо! Но мне сейчас не до чаевничания, — с некоторой досадой ответил Николай, ждавший хоть каких-то утешительных новостей и, конечно же, не от Инессы Васильевны.

— Я знаю, мальчик мой, — тебе сейчас не до меня, — сопереживающим драматическим тоном ответили из трубки. — Но разве я когда-нибудь приглашаю кого-то к себе просто так без причины? Значит, ты мне нужен, и я хочу сказать тебе нечто важное — насчет Ксюши. А на кружку чая ты всегда ко мне и так ходишь без приглашения.

Николай напрягся:

— Не томите же, тетя Инна!

— Сегодня утром ко мне в магазин пришла одна покупательница — Мария Федоровна Гришина, жена известного писателя Геннадия Гришина, знаешь такого?

— Да читал кое-что, у меня даже книжка одна его есть с автографом. Ну, а дальше-то что?

— А то! Поскольку она VIP-гость и делает солидные покупки, так ее провели прямо ко мне в кабинет — ну, ты знаешь, почему — у меня там в сейфе лежат безделушки как раз для такого сорта клиентов, их на витрину для простого люда не выставляют. А в кабинете, ты знаешь, за моей спиной висит картина Ксюши — «Девушка с лебедем», ее мне подарок. Так Мария Федоровна сразу узнала, кто автор этой картины и говорит мне, мол, какая талантливая художница, только жаль, что спилась. Конечно, она не знала, что мы с Ксюшей близко знакомы, а то она как-то бы помягче выразилась. А я ее спрашиваю, с чего она вдруг это взяла? Ну, та отвечает, что три дня назад видела Ксению, как ее в машину, в стельку пьяную, — ноги волочатся, глаза не видят — какой-то мужик в машину затаскивал. Ну, я ее, конечно, обо всем подробно порасспросила.

— Что она вам сказала? Где, во сколько, какая машина, какой мужик? — Николая затрясло от волнения, он почувствовал здесь, наконец, какую-то зацепку.