— Это же и твой ребенок… Не возражаю. Николас прислонился к двери. Неужели это его ребенок? Во всяком случае, она так говорит. И он чувствовал, что она не лжет. Почему же он так упорно отказывается это признать? Да потому, что покинуть женщину, на которой его силой заставили жениться, — это одно, а вот бросить беременную жену — это уже совсем другое. Правда, она ничего ему не сказала, но все равно выходит, что он подлец и негодяй. Черт возьми! В какое положение она его поставила, умолчав о своей беременности. И как теперь это исправить?

Перевернув малыша, Реджи дала ему вторую грудь. У Николаса захватило дух, когда он на мгновение увидел обнаженную грудь жены, пока она натягивала рубашку на другое плечо.

Он медленно, будто его тянуло к ней против его воли, подошел к ее креслу. Реджи подняла глаза, но он не осмелился взглянуть на нее. Он знал, что не выдержит и прикоснется к ней.

Николас смотрел на ребенка, однако увидел грудь жены, ее полуоткрытые губы. А если он ее поцелует?

Николас услышал ее прерывистый вздох. Его поцелуй был легким, нежным и быстрым, чтобы она не успела отвернуться. Он выпрямился, не решаясь глядеть на нее:

— У тебя замечательный малыш, Регина. Прошло несколько долгих мгновений.

— Приятно это слышать. Николас неуверенно улыбнулся:

— С этого момента я признаю его моим сыном.

— Почему?

Он заглянул в ее синие глаза:

— По-моему, ясно.

— Ты же не хочешь быть со мной, Николас. Ты сам говорил, когда уезжал. Теперь изменил свое мнение?

Николас застыл. Так она хочет, чтобы он на коленях умолял ее? Хочет в очередной раз унизить и помучить его? Она клялась, что никогда не простит его, и он не имеет права осуждать ее. Чтобы не ухудшить их отношения, Николас молча повернулся и вышел из комнаты.

Николас, оказывается, не шутил и на следующий день велел готовиться к отъезду в Сильверли. Он объявил о своем решении за завтраком, сказав, что не может оставаться в доме, где нет кабинета. Реджи нечего было возразить. Невыносимый человек!

Хорошо, но она не поедет без Элеоноры. Не хватало ей сидеть в глуши с ним и его матушкой, которая ее ненавидит. Нет, Элеонора тоже должна ехать. Ничего не сказав мужу, Реджи сама поговорила с Элеонорой. Та сначала отказалась, но в конце концов поддалась на уговоры.

Все были заняты, кроме Николаса, который не принимал участия в сборах и только с довольным видом глядел на устроенный им переполох. Реджи не успела даже попрощаться с родными, оставив им коротенькие записки с извинениями. Несмотря на всеобщие усилия, последний чемодан уложили только к ночи. Вещей оказалось так много, что для них выделили отдельную повозку.

За весь день Реджи ни словом не обмолвилась с виконтом, но раздражал ее не внезапный отъезд в Сильверли. Она не могла забыть их ночной разговор. Николас умудрился вывести ее из равновесия, и остаток ночи она почти не сомкнула глаз. Нет, не из-за поцелуя. Честно говоря, ее смутило то, что он лишь поцеловал ее.

И она все еще хочет его, после того, что он ей сделал? Да. Она вспомнила, как он стоял у двери — шелковый халат распахнут на груди, золотистые волосы растрепаны, янтарные глаза смотрят на нее, — и ее охватило такое желание, что она даже испугалась. Неужели ей достаточно увидеть его, чтобы тут же забыть, как она проклинала его все эти месяцы?

И что ей теперь делать? Нет, простить его она не может. Значит, нужно перестать о нем думать.

Элеонора и Тесс с ребенком ехали в просторной карете вместе с Реджи и Николасом, а Мэг, Харрис и служанка Элеоноры разместились в карете поменьше. Маленький Томас, окруженный заботами трех женщин, был самым спокойным и молчаливым пассажиром. Дамы вполголоса беседовали, а Николас демонстративно показывал, что их болтовня чрезвычайно утомительна. В отместку женщины стали игнорировать его, а Реджи без всякого смущения оголяла плечо, когда ей нужно было покормить Томаса. Пусть Николас только попробует возразить!

А тот лишь забавлялся, видя, что жена хранит высокомерное молчание, а тетушка кидает на него безразлично-холодные взгляды. Странно, Элеонора ведь не могла подолгу сердиться. Удивило и ее желание ехать с ними а Сильверли: после смерти его отца она не была там ни разу. Вероятно, Элеонора решила поддержать Регину, и это его одновременно развеселило и задело.

Впрочем, он быстро отвлекся от этих мыслей, занятый другими ощущениями. Должно быть, он совсем уж порочный, если при одном взгляде на Регину, кормящую малыша, в нем просыпается желание. Внутренний голос услужливо нашептывал, что он слишком безжалостен к себе, ведь присутствие Регины всегда на него так действует.

Однако спасительная мысль не принесла ему успокоения. Регина, конечно, отвергнет его, если он попытается возобновить отношения. И каким же он будет выглядеть ослом, если начнет волочиться за собственной женой! Вот если бы им пришлось ночевать в одной спальне, тогда, быть может… Но и в лондонском доме, и в Сильверли комнат было предостаточно, так что необходимость совместного ночлега отпадала.

Есть только один способ устроить это. Правда, теперь вряд ли будет такая возможность, хотя… Господи, ну конечно! Как он раньше об этом не подумал! Они уже на полдороге к Сильверли, еще немного, и он упустил бы шанс.

Не раздумывая более над своим планом, который, несомненно, имел кучу недостатков, Николас приказал кучеру ехать к ближайшему постоялому двору.

— Что случилось? — спросила Элеонора.

— Не беспокойтесь, тетя Элли. Я решил, что нам не помешает горячий обед. До Сильверли мы доберемся слишком поздно и не сможем на него рассчитывать.

— Но еще не стемнело, и мы уже совсем рядом, — заметила Реджи.

— Ошибаешься, любовь моя. До Сильверли далеко, а я ужасно проголодался и не могу ждать.

Они остановились на постоялом дворе, где Николаса хорошо знали. Хозяин был его давним знакомым, и виконт без утайки объяснил ему, чего он хочет. Теперь, если повезет…

Продолжая смеяться, Реджи с трудом добралась до постели. Мэг помогла ей раздеться и сердито вышла из комнаты. Горничная решила, что хозяйка пьяна. Но Реджи выпила совсем немного, а вот Элеонора… Она сама отвела ее наверх, где почтенную леди теперь, наверное, так же распекает горничная. Нет, слуги много себе позволяют!

Элеонора лишь пригубила бокал вина, которое специально для них принес хозяин трактира. Он так и сказал Николасу. Хотя Реджи выпила не больше Элеоноры, ей вскоре стало очень весело. Только она не была пьяна, нет! Просто крепкое вино ударило в голову.

Реджи плюхнулась на кровать. Да, комната не такая просторная, как ее спальня в Сильверли, но одну ночь можно потерпеть. За обедом Николас развлекал их беседой, сказав между прочим, что сожалеет о поспешном решении переехать в Сильверли. Он якобы не ожидал такого количества набранных вещей. Было бы весьма неразумно приехать в Сильверли ночью, не предупредив заранее, они переполошат весь дом, слугам придется готовить им комнаты, распрягать лошадей, выгружать сундуки и чемоданы. Поэтому им лучше переночевать здесь, а утром отправиться в Сильверли. Комнаты на постоялом дворе он уже заказал.