Рома вообще не отпускает меня от себя далеко и надолго, да и я сама не хочу никуда от него отходить.

Если честно, впервые со мной такое. Настолько крышесносное, настолько безгранично откровенное и доверительное. Я бы, наверное, просто захлебнулась в эмоциях и чувствах или сошла от них с ума, если б нельзя было вот так перенести их в ощущения, движения, страсть. Хотя просто находиться рядом, неподвижно лежать, тесно прижавшись, или даже прямо на Роме, сладко дремать, потому как сил, кажется, совсем уже нет, или молчать – тоже что-то невероятное.

Он опять сосредоточенно хмурится, и я всё-таки пытаюсь разгладить пальцами складочку между его бровей. У меня получается. Рома блаженно прикрывает глаза, целую его в колючий подбородок, потом в шею, осторожно прихватывая зубами кожу. Моя ладонь, лежащая у него на груди, медленно скользит вниз.

С чего я вообще взяла, что сил больше нет, что этим можно насытиться?

Жаль, что воскресенье не может длиться вечно. Или, наоборот, хорошо. Если б подобные дни случались слишком часто, они бы потеряли своё особое безумие и ценность.

А в понедельник в универе Катюха, едва успев подойти, принимается проницательно пялится на меня. Потом хмыкает, приподнимает брови и многозначительно тянет:

– Та-а-ак, Женечка. И чего это мы светимся?

– Разве?

– Ага-ага, – подтверждает подруга убеждённо. – Прямо как ёлочная гирлянда. – Задумчиво поджимает губы. – Неужели с Артурчиком помирилась? – с сомнением предполагает она. – И он тебе поклялся…

– Нет! – перебиваю её. – В баню Артурчика.

– Угу, – кивает Катюха понимающе. – Не иначе, дело в Ромочке.

Мои губы сами по себе расползаются в широкую блаженную улыбку. Наверняка выглядит по-идиотски, но я ничего не могу с этим поделать. И подруга тоже улыбается, но не насмешливо, а тепло и радостно, легко разделяя моё настроение.

– И что ж это там у вас произошло? – интересуется Катюха, но тут же передумывает. – Хотя нет, лучше молчи. Не береди душу. И без того ясно, отчего настолько довольные физиономии бывают. – Поднимаемся с ней по лестнице на третий этаж, она на ходу размахивает руками. – Ой, Женечка, вот так я и знала, что это «мой Рома» было неспроста.

– Неужели я правда так сказала?

– А ты реально не помнишь? – недоверчиво восклицает подруга. – Так и сказала: «Знакомься, Катя, это мой Рома». Прям сразу границы обозначила. И на кой чёрт, спрашивается, мне тогда с ним знакомиться? – Заходим с ней в аудиторию, плюхаемся на первые попавшиеся свободные места. – Мне вот только интересно, а чего вы сразу-то не стали. К чему был весь этот цирк с женихом?

– Ну не стали, – предполагаю я, – потому что даже не думали. Хотя…

Замолкаю. Опять меня понесло на лишнюю откровенность, но Катюха уже нетерпеливо подскакивает на стуле:

– Что «хотя»? Жень! Что ты имеешь в виду под этим «хотя»? Ну не молчи. Начала же уже. Смерти моей хочешь? Я же теперь сдохну от любопытства. И виновата будешь только ты. Жень!

– Ладно.

Тихим шёпотом рассказываю ей подробности нашей первой с Ромой встречи.

– Ой, Лесина, я с тебя ору, – ржёт Катюха. – Это только ты так можешь. Не успев познакомиться, сразу демонстрируешь парню все свои прелести, и даже не думаешь, насколько он остался под впечатлением.

– Ну, не такие уж они и выдающиеся, – отмечаю самокритично, ведь даже Артурчик отметил мою честность, – чтобы слишком сильно впечатлять.

– Так не все и залипают исключительно на сильно выдающиеся, – назидательно произносит Катюха. – А тут, видимо, всё совпало как надо, согласно вкусам и предпочтениям. Или ты считаешь, что Ромочка с тобой чисто из жалости? – придав лицу трогательно-несчастное выражение, жалостливо сюсюкает она. – Чтобы наша Женя не комплексовала из-за своей скромной двоечки.

Она неожиданно меняется, становится серьёзной, ловлю её озадаченно-обеспокоенный взгляд.

– Жень, ты что, обиделась?

– Обиделась? – переспрашиваю. – Нет, нисколько.

Но меня и правда будто неприятно царапнуло во время её последних фраз. Толком не пойму, из-за чего. Ведь и правда смешно. И я совсем не комплексую из-за двоечки. Лично для меня она идеальна. Да и Рому, похоже, очень даже устраивает. И я уже опять улыбаюсь.

Ну мне-то с ним точно хорошо. Очень хорошо. И просто удивительно, что так совпало.

Не с размерами. Разве в них дело? А в том, что нам даже не надо ничего выяснять, раздумывать, притираться, подстраиваться. Мы с самого начала живём вместе. Вместе готовим, вместе завтракаем и ужинаем, когда получается. Просто теперь мы не в разных комнатах, не в разных постелях, хотя по-прежнему редко укладываемся спать или встаём по утрам одновременно.

Когда Рома приходит с работы посреди ночи, я, как и раньше, уже сплю. Он садится рядом, целует меня в висок или краешек уха, потом ложится, придвигается, обнимает, а я просыпаюсь на несколько секунд, чтобы прижаться к нему ещё теснее, чтобы тоже обнять, и опять проваливаюсь в тёплый, ласковый сон.

А когда я встаю утром, чтобы идти в универ на учёбу, он ещё спит. И это хуже любой пытки – отодвинуться, выбраться из-под одеяла, уйти и потом увидеться, неизвестно когда. Может, даже через день. Но уж если увидеться…

Наверное, в том и заключается истинный смысл «уходить». Чтобы можно было вернуться. Успев соскучиться, ещё раз осознав, что именно этот человек тебе больше всего и нужен, изголодавшись по нему. Чтобы потом ощутить себя счастливым, всего лишь оказавшись рядом, и хорошенько оторваться при встрече.

Сейчас я уже дома, и Рома должен скоро вернуться с работы. Я из комнаты слышу, как хлопает входная дверь. И голос слышу.

Он не один? С кем-то?

Направляясь в прихожую, чтобы посмотреть, но не выхожу до конца из комнаты, останавливаюсь в проёме.

Нет, один. Просто разговаривает по телефону.

– Да, Лид. Да! Конечно! Сейчас приеду.

Или всё же не совсем один? Лицо встревоженное, он не замечает, что я здесь, что вижу и слышу.

– Лид, успокойся! Я же сказал, сейчас обязательно буду. Жди.

Рома опускает руку с телефоном, хмурится, собирается разворачиваться назад к двери, вскидывает голову и только тогда обращает внимание на меня.

– Жень? Ты дома? – произносит смущённо и растерянно, опускает глаза. – Жень, извини. Мне надо уйти, но я вернусь. – Пятится к выходу, поворачивает защёлку на замке. – Как только, сразу вернусь.

Дверь опять хлопает, закрываясь.

… А-а зачем?

Не дверь, нет. «Вернусь» зачем? Я…то есть… я…

Хотя… да, точно. Он ведь здесь живёт? А я… я что здесь делаю?

Женя