продолжать работать и изо дня в день нести свой крест, но что это за существование по сравнению с жизнью с собственным мужчиной, наполненной тысячей связывающих вас мелочей? Сейчас она пуста. Всё кончено. Всё в прошлом. У меня нет детей, о которых можно было бы заботиться, и я слишком устала и недостаточно молода и сильна, чтобы начинать всё сначала. Если бы я могла, я бы с радостью стала партизанкой, причиняя фашистам такую же боль, какую они причинили мне, но я не в состоянии этого сделать. Мой дух готов, но моя плоть уже слишком слаба. Доктор говорит мне не плакать так много, а то я ослепну. Но как можно перестать плакать, когда у тебя отняли всё, и твоё сердце разбито?"

Её впавшие глаза были тусклы, и, пока она говорила, слёзы медленно катились по её обтянутому кожей, измождённому лицу.

"Да, вот что сделал с нами Гитлер. Гореть ему в аду! – вздохнула другая женщина, сидевшая слева. – Посмотрите на меня! Оба моих сына на фронте, и я не получала весточки от своего младшенького с самого января, когда он, должно быть, попал в руки врага. Я, вопреки всему, продолжаю надеяться, что он жив и когда-нибудь вернётся домой. Но потом, когда я слышу об ужасах немецких лагерей и о том, как они мучают бедных заключённых, бросая им на съедение тухлое мясо с червями, заставляя спать в грязи, пытая, избивая и унижая всеми мыслимыми способами, что ж, тогда я молю Бога, чтобы лучше прибрал моего Ванюшу к себе.

Вы мне не поверите. Но моё тело на самом деле чувствует все его страдания, стоит мне о них подумать. Когда я представляю, что они его бьют, у меня болит спина. Если мне видится, что ему холодно, то и сама замерзаю. А если думаю, что он горит в лихорадке, то вся покрываюсь потом. Да к тому же моё чрево постоянно ноет, днём и ночью, несомненно, из-за младенца Ванюши, которого оно когда-то носило. Тогда он был в тепле и безопасности, и я хотела бы, чтобы он вновь там оказался".

Вздохнув и на мгновение замолчав, она смахнула рукой слезу.

"Видите ту девчушку? – продолжила она, указывая на печального ребёнка лет восьми. – Её мать убили прямо у неё на глазах. Когда немцы пришли в их деревню, мать не хотела впускать их в свой дом, поэтому они её застрелили. И у малышки, смотревшей на всё это, от ужаса поседели волосы. Она почти никогда не разговаривает – отвечает лишь 'да' или 'нет', да и то неохотно. Эти звери не пощадили даже детскую душу.

Или возьмите мою невестку – она месяцами не слышит ничего о своих родителях, с тех самых пор, как немцы оккупировали город, где те жили. Ну, конечно, они мертвы. Они были старыми и слабыми. Как они могли выжить? Как может кто-то остаться в живых там, где прошёл антихрист Гитлер со своими сатанинскими ордами?"

Во главе Русской церкви сейчас стоит митрополит Сергий, чьим официальным статусом является "Местоблюститель Патриаршего Престола". После кончины патриарха Тихона в 1925-ом году нового патриарха не избирали, и ныне эту роль исполняет Сергий. Оглядываясь назад на историю Православной церкви, мы увидим, что после смерти в 1700-ом году тогдашнего патриарха Пётр Великий назначил митрополита Рязанского Стефана Яворского таким же местоблюстителем, а затем в 1721-ом году и вовсе упразднил Русский патриархат, учредив вместо него правительствующий орган под названием Синод. Синод подчинялся царю, и, согласно своду законов Российской империи, правящий монарх становился главой Русской церкви. "Не Святейший Синод, по смыслу регламента, действует и делает распоряжения через светскую власть, а государство управляет Церковью посредством Синода".

Таким образом, в 1721-ом году закончилась независимость Русской церкви, и так было вплоть до Революции, когда та вновь была отделена от государства. В 1918-ом году патриархом был избран Тихон. А когда он умер, его обязанности перешли к митрополиту Сергию.

Лишь только началась война, вся Церковь выступила единым фронтом, дабы предложить посильную помощь для защиты страны. Были написаны специальные молитвы о победе армии, и в конце каждого богослужения стали совершаться особые молебны. К тому же члены церковных общин по всей стране стали в свободное время работать для воюющих на фронте, и деньги потекли непрерывным потоком. Так, например, к празднику Красной армии одни только храмы Москвы выделили на подарки бойцам полтора миллиона рублей, тогда как Троицкая община в Горьком собрала в фонд обороны миллион рублей деньгами и на несколько сот тысяч рублей тёплых вещей, и подобным образом помощь поступает со всех концов страны. Известны даже случаи, когда священники, чьи приходы оказывались в руках немцев, присоединялись к партизанским отрядам, принимавшим активное участие в боевых действиях. А в октябре 1941-го года, когда Гитлер стоял под Москвой, митрополит Сергий обратился к православным общинам со следующим посланием: "Не в первый раз русский народ переживает нашествие иноплеменных, не в первый раз ему принимать и огненное крещение для спасения родной земли. Силён враг, но 'велик Бог земли русской', как воскликнул Мамай на Куликовском поле, разгромленный русским воинством. Господь даст, придётся повторить этот возглас и теперешнему нашему врагу".

(Конец статьи.)

21 сентября

Мой хороший друг, посол Ирана г-н Ахи, вчера официально вручил Сталину свои верительные грамоты. Чем больше я общаюсь с ним и его дочерью Мэри, тем больше они мне нравятся. Сколь же они искренни, добры и сердечны!

Г-жа Ахи (пока что оставшаяся в Тегеране) русская – посол познакомился с ней в Москве, когда учился в университете, – и благодаря этим двум причинам – жене и университету – он прекрасно говорит по-русски, как на родном языке. Сегодня я обедала в посольстве, и мне необычайно понравилось. Ведь не только мои хозяева были очень милы и дружелюбны, но и еда была замечательна, сильно отличаясь от того, чем нас потчуют за нашим корреспондентским столом. Приятно было увидеть большое количество свежих овощей и фруктов, доставленных прямиком из Тегерана. За обедом все, смеясь, стали дразнить меня, когда я сказала им, что я правнучка Паскевича, а посол заявил: "Я не мог и мечтать, что буду угощать за своим столом кого-то из его потомков", – имея в виду, что Паскевич когда-то воевал с Персией и отрезал несколько кусков её территории на благо России, за что и был наречён графом Эриванским!

"Да, это так, – парировала я. – Но я считаю, что мы квиты, поскольку ваши предки или, по крайней мере, соотечественники