весело отметил Уманский. А Эренбург со слегка смущённым и извиняющимся видом пригладил мои взъерошенные пёрышки, уверив, что громко лает, да не больно кусает, и что мне следует прийти повидаться с ним снова, и что он расскажет мне всё, что я хочу знать, и даже больше. Итак, мы расстались друзьями, и я мечтаю узнать его получше.

29 сентября

По мнению одного из театральных критиков, в новой пьесе Корнейчука "Фронт"135 подняты важнейшие вопросы, волнующие каждого советского патриота, – об успехах и неудачах Красной армии. Один из персонажей "Фронта", талантливый инженер Мирон, говорит: "Наш народ любит и требует только знающих и умных руководителей". Вот это и есть содержание пьесы. В кратких, но очень выразительных зарисовках показан народ на войне, показаны руководители как знающие и умные, так и незнающие и неумные. Война всех проверяет. Тот, кто не выдерживает сурового испытания, оказывается за бортом. Таков урок действительности. Ничто не спасёт в советской стране незнающего и неумного руководителя – ни личная храбрость, ни старые заслуги.

Этот драматический конфликт разыгрывается на фронте, в обстановке штаба. Для того, чтобы сильнее подчеркнуть всю значительность борьбы, Корнейчук сталкивает в ней членов одной семьи.

Командующего фронтом Ивана Горлова разоблачают в невежестве, в отсталости и в ограниченности его родной брат Мирон и его родной сын Сергей. Иван и Мирон Горловы почти ровесники. Оба они – участники гражданской войны. Но Иван олицетворяет старое в советской жизни, а Мирон – новое. Сын идёт не за отцом, а за дядей. Он не боится разрыва с любимым отцом, открыто осуждая его: "А старик, мой отец, недалёкий человек. Эх, обидно".

"Александр Корнейчук, советский писатель-патриот, – пишет критик, — не боится всенародно сказать горькую правду о том, что мешает нашей победе над врагом, о недостатках в руководстве военными операциями некоторых наших командиров. Пьеса подвергает резкой, суровой критике деятельность этих командиров. Смело и решительно указывает Корнейчук на теневые стороны Красной армии, мешающие нашим героям в разгроме немцев. Он не останавливается перед тем, чтобы разоблачить невежество командующего фронтом и показать, что под важностью и напускным величием крупного генерала скрываются узость и невежество, застойность, консерватизм, нежелание идти в ногу с развитием передовой военной науки.

Слабая армия, мало или совсем не уверенная в справедливости своего дела, в победе, не рискнёт во время войны открыто признать свои ошибки и немедленно приступить к их исправлению … Только могучая армия, уверенная и своей силе, непреклонная в своей воле к победе, не боится всенародно указать на свои ошибки, не пугается большой работы для исправления ошибок … Открытая критика недостатков Красной армии идёт от нашей силы136 …

Война не академия, война – не школа, на войне воюют, а не учатся – таков смысл многочисленных афоризмов Ивана Горлова, высказанных со всем апломбом старого вояки.

Но в действительности война – это высшая школа военной науки, война – это и проверка знаний. Горлов не выдержал проверки, испытания. Он провалился, ибо не хотел признать силу современной военной науки".

5 октября

Большой ажиотаж среди наших корреспондентов вызвал официальный ответ Сталина на послание Генри Кэссиди, в котором тот задал три вопроса137 …

Кэссиди парит в небесах, а наша группа готова лопнуть от зависти. "Почему это не пришло в голову мне?" – спрашивает себя каждый из нас, и, хотя Генри много поздравляют, хлопают по спине и всё такое, мы представляем из себя довольно мрачную компанию. Однако русские чрезвычайно довольны, и "Касси́ди", как они его называют, внезапно стал чертовски популярен. Очень немногие, будь то русские или иностранцы, когда-либо получали личные письма от Сталина. Сенсационная история Кэссиди наконец-то убрала Уэнделла Уилки с передовиц газет, где отзывы на его статью в журнале Лайф138 стали темой многих дебатов за нашим столом.

Спор о мести

8 октября

Я стала свидетелем того, как группа русских врачей обсуждала или, вернее, занималась психоанализом разных вызванных войной человеческих эмоций. Наконец они дошли до чувства мести, в эти дни так сильно охватившего страну, – разумеется, мести по отношению к захватчикам.

Один из докторов, хотя и признав военную ценность этого чувства, выразил сожаление по поводу эффекта, который оно может оказать позже, в гражданской жизни, заявив, что оно легко способно перейти в привычку, в будничную реакцию на любое получаемое человеком противодействие, и что вместо того, чтобы в будущих мирных обстоятельствах относиться к такому противодействию спокойно и взвешенно, его первым желанием может стать незамедлительная месть.

"Тут я с вами не могу согласиться, – сказал доктор Воронов. – Как только война закончится и мужчины и женщины вернутся к своим обычным занятиям, эта реакция также исчезнет. Напротив, я считаю, что в сегодняшних условиях данное чувство не только является нормальным, но даже может быть поставлено в один ряд с более возвышенными человеческими чувствами, такими как любовь, дружба, материнство и так далее. Да, война добавила месть в этот список, но именно такую месть, которая так же прекрасна и чиста, как истинная любовь; так же самоотверженна и бескорыстна, как материнство; так же честна и светоносна, как справедливость и правосудие". (Он был поэтом, этот доктор). "Ведь в конце концов это месть за невыразимые страдания, причинённые всему нашему народу по всей нашей земле. Как бы ещё сражались наши мужчины и женщины, если бы ими не двигало это стремление? Оно сродни крестовому походу".

И он привёл парочку примеров, свидетелем которых стал лично – как на фронте, так и в тылу. Взять хотя бы Марию Ивановну, вся семья которой была уничтожена во время вражеского набега на их деревню. Так как она, будучи тяжело раненой, находилась без сознания, нацисты оставили её умирать. Однако ночью одна из партизанок нашла её и притащила на спине в свой лагерь. После выздоровления Марии Ивановны единственным её помыслом была месть – так она сама стала ярой партизанкой, и это всё, ради чего она теперь живёт, и что, добавил врач, является совершенно естественной реакцией, учитывая все обстоятельства.

Затем доктор Михаил Козаков поведал историю о знакомой пожилой женщине, своей пациентке Василисе Корниловне, которая однажды небрежно заметила соседке по двору: "А я, моя дорогая, скоро умру". И соседка поняла это так: "Велико горе старушки … Она потеряла на фронте славного и любящего сына. Как тут не умирать, раз сердце разбито? Это вполне естественно – так и должно быть".

Но я-то знал, что она скоро