– Одна моя подруга еврейка, другая украинка, но, поверь, мы не озабочены разным вероисповеданием. Если тебе интересно, то да, я православная, но в церковь заглядываю очень редко. А теперь отвечай, какое отношение это имеет к луже, которую напрудила Фина?

– Тряпка в углу, – звонким голосом сказал Ибрагим.

Я проковыляла за шваброй, ликвидировала следы лужи, выполоскала кусок мешковины и поставила ведро туда, где оно стояло раньше.

– Я Ибрагим, – внезапно представился хозяин, забыв, что уже говорил о себе в третьем лице.

– Очень приятно, Даша, – кивнула я. – Надо же, Афина успокоилась. Что с ней было?

– Ошейник, – пояснил Ибрагим. – Шоковый. Застегиваешь на собаке, берешь пульт и бьешь животное током, если оно не слушается.

– Отвратительно! – возмутилась я. – Слышала о подобных аксессуарах, но сама их никогда не применяю. Бедненькая Афина! Ей было очень больно.

Ибрагим погладил собаку по голове.

– Никому удар током не понравится.

Я тоже приласкала псину и пообещала:

– Прямо сейчас выброшу ошейник.

– Вещь дорогая, – предостерег Ибрагим.

– Ну и что? – удивилась я. – Плевать. Кстати, думаю, он сломан!

Ибрагим ощупал полоску кожи.

– Выглядит работающим.

– Боюсь, ты не разбираешься в радиоуправляемых устройствах, – мягко сказала я.

Ибрагим бросил находку на стол.

– Шашлык-машлык торгую, да! В школу не ходил, да! Думаю, «дрессировщик» в порядке, собакой кто-то управлял издалека.

Мне стало смешно.

– Хочешь сказать, что Афину преследуют? Мы сидели в машине, двери были закрыты, как можно активировать устройство за железным корпусом? Нет, ошейник просто заглючило.

Ибрагим окинул меня оценивающим взглядом.

– Дачу имеешь?

– Постоянно живу за городом, – ответила я.

– Брелок для ворот в кармане держишь?

– В бардачке, – удивилась я вопросу и потерла виски.

– Нажимаешь, сидя за рулем, кнопку, ворота отъезжают, – спокойно говорил Ибрагим, перебирая шерсть Афины, – стекло, жесть, кирпич – не помеха для радиоволны. Голова болит? Чаю дать? Лучше всех завариваю.

Я не успела кивнуть, как Ибрагим молнией заметался по шашлычной. Через пять минут он поставил на стол фарфоровый чайник, стаканы и корзинку с булочками.

Я глотнула темно-коричневый напиток и вздохнула:

– Хорошо!

– Лучше чая ничего нет, – убежденно сказал Ибрагим. – Мигренью страдаешь?

– С детских лет, – подтвердила я.

– У меня мама от нее мучилась, – с сочувствием произнес мужчина. – А как шестьдесят исполнилось, словно рукой сняло.

– Буду ждать и надеяться, что мне так же повезет, – засмеялась я.

– Очень маме плохо было, – продолжал Ибрагим.

– Сегодня у меня головная боль какая-то странная, – разоткровенничалась я, – с галлюцинациями, звуковыми. Я слышала голос.

Ибрагим еще раз наполнил мою чашку.

– С Пушкиным разговаривала?

Я засмеялась.

– Нет, дух великого поэта ко мне не приходил. Сначала столкнулась на улице с сумасшедшей женщиной, а потом испугалась. Показалось, что ее безумие перешло ко мне.

– Шизофренией заразиться нельзя, – возразил Ибрагим.

Я кивнула.

– Знаю. Но все равно испугалась. В моей голове звучал голос, он меня пугал, а потом, уже здесь, в кафе, в мозгу затрещало.

– Затрещало? – переспросил мужчина.

Я попыталась описать ему свои ощущения.

– У нас с бабушкой когда-то, сто лет назад, была «Спидола». Чтобы перестроиться из одного радиодиапазона в другой, следовало вращать ручку. Ну, не нравится тебе программа на станции «Юность», хочешь попасть на «Маяк» – вертишь ручку и слышишь: «пш-ш… тр-рр». В моей голове сегодня трещало так, словно в ней была та самая «Спидола».

Ибрагим сложил правую руку ковшиком и погладил подбородок, потом вдруг встал и резким движением сдернул с меня курточку.

Я отпрянула. Неадекватное поведение собеседника меня напугало.

– Ну, и где оно? – протянул Ибрагим. – А! Смотри.

Тонкие пальцы кавказца приподняли воротник моей ветровки.

– Видишь?

– Что? – прищурилась я.

Ибрагим отковырнул нечто круглое, положил на ладонь и поднес к моему лицу.

– Ну? Поняла?

– Нет, – искренне ответила я, – курточка совсем новая, я приобрела ее недавно, в самом конце августа. И под воротничок не заглядывала. Похоже, там хранилась запасная кнопка.

– Запасная кнопка, – широко улыбнулся хозяин шашлычной, – запасная кнопка!

Я решила пояснить:

– К одежде часто прилагается фурнитура, пришивают с изнанки лишнюю пуговицу, на случай потери основной.

– Это не кнопка, – вздохнул Ибрагим. – Передатчик.

– Что? – подпрыгнула я.

Он положил пупочку на стол.

– Когда-нибудь смотрела сериалы про шпионов?

– Иногда, – тихо произнесла я.

Ибрагим потрогал пальцем «кнопку».

– Хорошая модель. Но не новая, ей лет пять, сейчас придумали совсем крошечные устройства. И накладными постепенно перестают пользоваться. Опасно.

– Накладными? – переспросила я.

– Встретил я приятеля на улице, – нараспев заговорил шашлычник. – Обнял его, поцеловал, по плечам похлопал, и мы разошлись. Я сел в машину, включил ноутбук – и слышу все, о чем друг разговаривает, могу видеть, с кем он встречается. Потому что прикрепил к нему аппаратуру. Или случайно столкнулся с незнакомцем в толпе, извинился, даже отряхнул ему пиджак. Дальше понятно – где-то в вещах человека останется «жучок». Удобная вещь, но есть у нее и отрицательные стороны. Снял объект слежки плащ – все, он вне зоны действия. И при тщательном осмотре «жучок» обнаружит. Поэтому сейчас используют чип. При помощи особого шприца вводят его около уха. Маленький такой, меньше рисового зерна, и порядок.

Лишь теперь я сообразила, что Ибрагим разговаривает совсем не так, как раньше, когда я влетела с улицы в его крохотное кафе. Он больше не повторяет постоянно «а?», произносит длинные фразы, не отделывается односложными предложениями.

– Ты кто? – прошептала я. – Откуда знаешь столько про «жучки»?

Ибрагим навесил на лицо простодушное выражение жуликоватого торгаша.

– Слушай, а? Зачем много вопрос задаешь, а? Шашлык-машлык жарю, а? Вкусно, а? Чай пей!