Достаю то, за чем полезла, салфетки, и быстро закрываю сумочку.

Улыбаюсь дочке.

— Так, давай сюда ручонки.

Вера с готовностью протягивает мне ладошки.

Протираю салфетками нежные пальчики и только после этого разрешаю ей зачерпнуть горсть мармеладок.

— Тетя навяся, — изрекает Вера довольно, как только первая порция сладкого попадает в ротик, и Юлька широко улыбается.

— Как мило, я ей понравилась, — безошибочно угадывает Юлька дочкину речь.

— Видишь, Женечка, как быстро я нахожу общий язык с детьми. А ты не хотела нас знакомить.

— Вижу только то, что тебе пора уходить.

Давид и правда идет к машине. Как он обещал, возвращается довольно быстро.

Юля прослеживает мой взгляд.

— Оу.

— Давай, вылезай.

— Впереди останется свободное место. Может, подвезете?

— Нет, — тут же жестко осаживаю ее, — даже не рассчитывай.

— Ну ладно, ладно, уже выхожу. Но ты должна признать, что твоей дочке, пардон, вашей, я понравилась.

— Ага, благодаря сладкому подкупу.

— Ну и что?

— Веруня еще слишком маленькая. Станет старше, и я объясню ей, что к чему.

К сожалению, на сестру мои слова не производят никакого впечатления.

— Верунчиииик, пока. Еще увидимся.

Юлька машет Веруне рукой.

— Пака, — радостно кивает дочка и машет ладошкой в ответ, повторяя Юлькино движение.

Мы очень редко даем ей сладости, состоящие из сахара и быстрых углеводов. Сейчас она кайфует по полной, весела и любит весь мир.

Юлька неохотно вылезает из салона и чуть не сталкивается с Бергманом. Встает так, чтобы он не мог сесть в машину. Вроде бы у нее это выходит случайно, но мы все знаем, что она просто придуривается.

— Пока, Давид, еще увидимся, — тянет жеманно.

Сейчас ее кокетство возвращается к ней, и она врубает свое обаяние на полную мощность. Пусть со своего места я не вижу ее лица, но мне и не надо. Достаточно тона ее голоса и зазывной позы.

— Я вот уже подружилась с Верочкой, — говорит Бергману, — очень милый ребенок. И такой красивый, весь в папу.

— Я могу пройти? — интересуется Давид, пропустив не слишком утонченный комплимент сестры мимо ушей, и Юлька неохотно отступает.

— Пожалуйста.

— Спасибо. Если нужно, Виктор доставит тебя до города. Надеюсь, в суде ты дашь правдивые показания, а не перейдешь на сторону Львова.

— Конечно, скажу все как есть. Мы можем встретиться где-нибудь и обсудить этот вопрос более подробно.

— Мой адвокат свяжется с тобой, — бросает Давид и, наконец, садится в машину.

— Давид Георгиевич, можем ехать? — тут же оживляется водитель.

— Да, Володь, поехали. Все, что было необходимо, сделано. Теперь дело за полицией и юристами.

— Жень, я договорился, что нам будет становиться известным все, что обнаружится в ходе следствия. Так что…

Внимание Давида рассеивается, потому что он снова смотрит на Верочку.

— Да, хорошо, я поняла, — киваю.

— ХОтя? — спрашивает дочка у Давида и достает из пачки очередного мишку.

Протягивает к нему ладошку, с лежащей на ней липкой зеленой мармеладкой.

Смотрит внимательно, должно быть решая, причислить этого большого хмурого дядю к разряду друзей или врагов.

— Давай, — кивает Давид, — наверное, они очень вкусные.

— Дя, — гордо выкрикивает Веруня, — осень! Тетя Юя дая.

Давид выгибает бровь.

— Правда?

— Да, — отвечает Веруня и энергично кивает, — плобя!

— Она хочет сказать, пробуй, — подсказываю я.

— А точно надо? Я в принципе не ем сладкое.

— Как хочешь. Но думаю, что придется, раз взял.

— Ладно.

Давид кладет мишку в рот и начинает жевать.

— Вкуся? — спрашивает дочка и Давид кивает.

— Да, очень. Спасибо, что угостила.

— Позя.

— Это значит пожалуйста, — перевожу снова.

— Я понял, спасибо за подсказку.

Дочка снова ныряет в пачку, машина выезжает на шоссе, а я решаю вернуться к теме сестры, чтобы закрыть этот вопрос.

— Юлька подсаживалась на минуту, — поговорю Давиду, — хотела познакомиться с Верой. Я разрешила, потому что вокруг сновал мужчина, похожий на журналиста. Я решила, что уж лучше пусть Юля болтает с нами, чем с журналистом. Неизвестно, что она ему понарасскажет.

— Да, хорошо, что напомнила. Нужно будет проследить, чтобы это дело не очень раздували.

— В идеале, чтобы его вообще нигде не афишировали, — отвечаю ему и тут же развиваю свою мысль.

— Прихожу в ужас от одной мысли, что все то, через что нам пришлось сегодня пройти, начнет мусолиться посторонними и праздными зеваками.

— Ты права. Я сейчас же дам поручение Илоне, и она все проконтролирует.

Давид тянется за телефоном.

— Илоне?

В животе неприятно покалывает только от одного упоминания помощницы Бергмана.

— Да, она занимается этими вопросами не первый год. У нее есть контакты практически всех изданий и новостных интернет-ресурсов. Поверь, у нее очень большой опыт в этом.

— Не сомневаюсь, — говорю и тут же вспоминаю о подслушанном в отеле разговоре.

Давид хмурится.

— Женя, что-то не так?

— Все так. Просто….

Тут я тру виски.

— Не знаю. Ладно, делай, как знаешь.

— Мам пи-пи. Хатя пипи.

Верочка дергает меня за рукав.

— Что она хочет? — тут же спрашивает Давид.

— В туалет. Мы тут пили воду, пока тебя ждали, ну и вот. Придется остановиться. 

Мерседес тормозит у обочины, и мы с Верой отходим к кустарнику, растущему вдоль шоссе. Давид тоже выходит из машины. Но остается рядом с ней.

Звонит, наверное, Илоне, но, как только мы приближаемся к нему, заканчивает разговор и возвращает телефон в карман пиджака.

— Все в порядке? — интересуется.

— Да, в полном, — киваю.

— Хорошо.

Мы снова садимся в салон, правда немного не в том порядке, в каком ехали до этого.

До остановки Веруня сидела в середине, сейчас же устраиваю ее справа от себя, а сама пододвигаюсь ближе к Давиду.