Результаты этих контактов были обобщены в так называемом докладе «Х», который генерал Томас передал Гальдеру, а тот, в свою очередь, Браухичу. Однако реагировал главнокомандующий сухопутными войсками иначе, чем ожидали заговорщики. Ознакомившись с содержанием доклада, Браухич заявил, что в данном случае речь идет о войне идеологий, окончить которую следует не за столом переговоров, а на поле битвы с победоносным оружием в руках. Таким образом он полностью подтвердил оценку Канарисом его личности. Чем меньше, по мнению Канариса, оставалось надежд на скорое свержение Гитлера и прекращение военных действий, тем важнее, с его точки зрения, становилась задача расширения фронта борьбы с нацистским режимом.

Знать эту принципиальную позицию нам необходимо для правильного понимания описываемых далее событий. В начале 1940 г. Германия стала усиленно готовиться к Норвежской военной кампании. Мысль о приобретении на западном побережье Норвегии опорных пунктов уже давно не давала покоя руководству военно-морского флота. Надо сказать, что подобная идея возникла еще во время Первой мировой войны и с тех пор постоянно витала в воздухе. В окружении гросс-адмирала Редера на проблему смотрели не с политической, а с военной точки зрения, считая, что для успешной войны на море нужно выйти за пределы «мокрого треугольника» Северного моря и обзавестись опорным пунктом на побережье Атлантического океана. Вопрос обеспечения бесперебойной транспортировки морем железной руды из Нарвика играл в замыслах военно-морского руководства сугубо подчиненную роль, хотя оно и использовало факт угрозы, исходившей со стороны Британии, для этой жизненно важной транспортной линии, чтобы склонить Гитлера, слабо разбиравшегося в военно-морской стратегии, и его военных советников к одобрению планов ВМС.

Позднее Гитлер при случае говорил, что идея военного похода в Норвегию впервые пришла ему в голову во время беседы 14 декабря 1939 г. с Видкуном Квислингом. Оценивать высказывания Гитлера следует всегда с осторожностью, особенно если они относятся, как мы увидим позже, к норвежской эпопее. Примечательно, однако, что за два дня до аудиенции у Гитлера Квислинг имел долгую беседу с Редером. Во всяком случае, у сотрудников сложилось вполне определенное впечатление, что инициатива организации морских учений «Везер» – под этим кодовым названием совершалась скандинавская авантюра – исходила не от Гитлера, а от руководства ВМС, настаивавшего на необходимости «опередить англичан».

Во второй половине февраля 1940 г. был создан особый штаб (армейский штаб XXI), получавший приказы и распоряжения непосредственно из оперативного управления ОКВ. Впервые главное командование сухопутных войск (ОКХ), отрицательно воспринимавшее планы вторжения в Норвегию – о чем доносили Канарису и Остеру их неофициальные источники, – было, по сути, полностью отстранено от разработки и осуществления мероприятий, в которых предполагалось задействовать крупные армейские соединения. Руководство ОКХ, как, впрочем, и абвер, считало подобные планы безответственной и легкомысленной затеей, которая, несмотря на превосходство германских военно-воздушных сил, непременно должна была окончиться неудачей и могла привести лишь к значительным людским потерям и к уничтожению большей части надводных кораблей огнем более мощного британского флота.

Разумеется, Канарис пристально следил за работой особого штаба, чтобы иметь возможность полнее информировать оппозиционно настроенные круги в руководстве сухопутных войск, ибо оперативное управление ОКВ старалось по возможности не раскрывать своих карт перед ОКХ. Канарису удалось откомандировать в особый штаб в качестве представителя абвера капитана 3-го ранга Франца Лидига, который не вызывал подозрений у штабных работников, но пользовался неограниченным доверием своего шефа. Оба познакомились еще во время службы Канариса адъютантом военного министра Носке. Вновь встретились и постепенно сблизились они в 30-х гг.; Лидиг тогда был уже гражданским служащим. Зная его отрицательное отношение к нацистскому режиму, Канарис постарался устроить его в абвер, где он примкнул к узкому кружку Остера и принимал самое деятельное участие в планировании государственного переворота.

В последующие недели Лидиг подробно сообщал Канарису о ходе подготовки к операции «Везер». Кроме того, он неоднократно выезжал с особыми поручениями в Данию. В течение марта первоначальный план претерпел многочисленные изменения. Да и в особом штабе не было единого мнения относительно целесообразности вторжения в Норвегию. Даже Гитлер колебался, не зная, стоит ли нападать или все-таки лучше воздержаться. Данию решили пока «не трогать». В планы ее включили лишь позже по настоянию ВВС, возможно, в связи с расширением первоначального замысла ограниченной операции в Северной Норвегии. В марте же становилось все яснее, что у англичан есть собственные планы, касающиеся портов Центральной Норвегии, о чем потом подробно писал в мемуарах Уинстон Черчилль. Поступающая в абвер информация свидетельствовала о том, что Великобритания выделила для подобной акции крупные силы, способные перехватить и разгромить немецкий десант.

Обсуждая 1 апреля в Берлине с Остером и Лидигом предстоящую операцию «Везер», Канарис, подробно проанализировав стратегическую обстановку в районе будущих военных действий, высказал мнение, что даже на данной стадии активного планирования еще можно побудить Гитлера отказаться от первоначального замысла, если противник наглядно продемонстрирует масштабы риска, связанные с норвежской авантюрой. Канарис указал также на ряд слабых мест последнего немецкого плана, уязвимость которого значительно возросла с перенесением главных целей все дальше на север. Поначалу в штабе военно-морских сил думали только о юге Норвегии, прежде всего Редер имел в виду порт города Ставангера. Однако аппетит разыгрался, и в конце концов основными пунктами нападения избрали прибрежные города Берген, Нарвик и Тромсё. Канарис был глубоко убежден, что появление в водах Центральной Норвегии крупных флотских соединений Великобритании заставит Гитлера отказаться от реализации плана «Везер». Его убеждение основывалось не только на трезвой оценке шансов на успех, но на знании трусливого характера фюрера, который до сих пор всякий раз отступал, когда чувствовал силу и решимость противника. Выслушав рассуждения Канариса, Лидиг заметил, что англичане наверняка уже разгадали намерения Гитлера. Необычайное сосредоточение боевых и транспортных судов в Штеттине и в других портах Балтийского моря не могло ускользнуть от внимания капитанов постоянно курсирующих там шведских пароходов, которые конечно же давно проинформировали о своих наблюдениях британскую разведку, располагающую весьма действенным филиалом в Швеции. «Будем надеяться, что ваши прогнозы оправдаются», – сказал в ответ Канарис, и на этом разговор закончился.

А поводом для разговора трех единомышленников послужили две вещи: во-первых, поступившая информация о готовящейся британской операции и возросшая деловая суета в особом штабе, которая указывала на скорое решение относительно реализации плана «Везер» или его отмены. В конце концов Гитлер назначил выступление войск на 9 апреля; сохранить в тайне поднявшуюся в портах суматоху, связанную с погрузкой на корабли живой силы и техники, было совершенно невозможно: в эти же самые морские порты регулярно заходили скандинавские грузовые суда и было известно, что в составе их команд действовали многочисленные агенты обеих сторон. Было крайне необходимо как можно скорее выяснить: знают ли вообще что-либо об этих приготовлениях за границей. Веские доказательства осведомленности противника о предстоящей операции могли бы, по мнению Канариса, заставить ее приостановить. А потому, стремясь предотвратить расширение зоны военных действий, он торопился заполучить в свои руки нужную информацию. С этой целью в Копенгаген выехал Лидиг с наказом: немедленно докладывать о всех появившихся там сообщениях и возникающих слухах.