Даже не стала спрашивать, с чего вдруг Егор проявляет обо мне такую заботу – боится, что я снова пойду к пруду и решу спеть? Сама мысль о ночном пении вызывала смесь глубинного ужаса и нервного смеха.

И впрямь нервы ни к черту…

Под одеяло я забралась прямо в халате и отвернулась лицом к стене. Егор пересел на стул и, судя по голубому отблеску света, уткнулся в телефон.

Я и правда была уверена, что еще долго не смогу заснуть. Что мой «анабиоз» даст еще больше трещин и разлетится вдребезги, дав дорогу чувствам. Но, видимо, защитная реакция организма все-таки оказалась сильнее, как и неожиданно навалившаяся усталость.

Не прошло и пары минут, как я почувствовала, что начинаю засыпать. Меня еще кольнула тень страха, что мое ночное блуждание может повториться, но этот страх быстро исчез.

Засыпала я не в одиночестве, поэтому бояться было нечего.

На остаток этой ночи у меня имелся свой собственный ловец снов, имя которому – Егор Громов.

Проснулась я, когда за окном уже рассвело. Недолго полежав с закрытыми глазами, резко села на кровати, вспомнив, что сегодня понедельник и нужно идти в школу. Следом пришли воспоминания о событиях минувшей ночи, и желание куда-то идти тут же пропало. Тем более, что уже все равно проспала к первому и даже ко второму уроку… Неудивительно, что Майкл меня не разбудил – он не имел обыкновения вмешиваться в мою школьную жизнь и никогда не укорял за прогулы. Хотя, положа руку на сердце, школу я прогуливала крайне редко.

Меня все-таки накрыло. Запоздало и очень сильно. Все томящиеся в глубине души эмоции прорвались, когда я вошла в ванную, чтобы умыться. Увидела себя в зеркале – бледную, растерянную, со спутанными, еще слегка влажными волосами… и сорвалась. Медленно сползла на пол и, давясь беззвучными рыданиями, обхватила голову руками. Хотелось выть в голос, выплескивать все напряжение и стресс, но где-то в доме бодрствовал Майкл, который мог меня услышать. Поэтому я прикусывала кулак и только негромко поскуливала, размазывая по щекам соленые, как море, слезы.

Не помню, когда в последний раз так плакала – долго, навзрыд, не в силах успокоиться и совладать с собой.

Впервые в жизни не ругала себя за слабость и не пыталась подавить чувства. Потому что понимала, что выплеснуть их необходимо. А еще понимала, что вряд ли кто-то другой на моем месте сумел бы сдержаться. Когда весь привычный мир рушится, точно карточный домик, когда все переворачивается с ног на голову, а ты сама оказываешься не человеком, принять это непросто.

Не знаю, сколько времени я проплакала и сколько еще просидела на полу ванной, медленно раскачиваясь из стороны в сторону.

В какой-то момент мне удалось успокоиться и даже испытать какое-никакое облегчение. Все-таки выплакаться иногда и впрямь бывает полезно.

Спускаясь вниз, я уловила запах любимого тыквенного пирога. Его Майкл готовил нечасто, а под настроение или по какому-то особому поводу, и оттого я любила этот пирог еще больше. Но сейчас даже головокружительный аромат не вызывал у меня аппетита. Скорее уж тошноту – есть не хотелось совершенно.

– Доброе утро, – приветствовал меня Майкл, на котором красовался заляпанный мукой передник.

С тем, что это утро доброе, я могла бы поспорить, но, разумеется, не стала. Даже нашла в себе силы непринужденно улыбнуться и ответить на приветствие.

– Та-а-ак, – присмотревшись ко мне внимательнее, протянул Майкл. – Ты что, плакала?

Вот же… мне казалось, следы от недавних слез уже успели пройти. Но от проницательного Майкла ничего так просто не утаишь.

Поскольку я промолчала, не желая ни врать, ни говорить о причине своих слез, вновь заговорил он.

– Я не буду спрашивать, почему ты не пошла сегодня в школу. И если не хочешь рассказывать, что тебя расстроило, наставать не буду тоже. Даже не стану спрашивать, почему из твоей комнаты рано утром вышел парень – да-да, я заметил его, хотя он очень старался уйти тихо. Верю, что ты девушка разумная и не сделаешь ничего плохого. Но, может, все же есть что-то, о чем мне нужно знать?

«Не сделаешь ничего плохого…» – горько усмехнулась я про себя. – «Конечно, не сделаю… разве что своим пением заставлю кого-нибудь утопиться!»

– Нет, – ответила я спустя паузу. – Ничего.

Как и обещал, Майкл давить на меня не стал. Вместо этого отрезал кусочек еще не остывшего пирога, положил его на тарелку и поставил передо мной вместе с чашкой чая. Чтобы его не обижать и не вызывать еще больше подозрений, я отломила кусочек. Съела и, убедившись, что аппетит приходит во время еды, разделалась с ним целиком. Еще и добавки попросила.

– А приготовь мне, пожалуйста, своего отвара, – не допив обычный зеленый чай, попросила я.

– У тебя снова случился приступ? – в голосе Майкла прорезались нотки беспокойства.

«Уж лучше бы приступ!» – подумала я.

– Нет, – ответила вслух. – Просто хочу выпить для профилактики.

Кивнув, Майкл достал из шкафчика необходимые травы и поставил на плиту сотейник с водой. Когда вода закипела, забросил туда травы, предварительно отмерив их при помощи кухонных весов, и сообщил:

– Леша звонил.

Я хмыкнула:

– Дай угадаю – просил передавать мне привет вместе с обещанием приехать через неделю?

– Нет, – возразил Майкл. – На этот раз он честно сказал, что командировка затянется, и вряд ли у него получится приехать раньше твоего дня рождения.

Упоминание о дне рождения вынудило меня непроизвольно вздрогнуть.

– Это вполне в его духе, – я сумела заставить голос звучать ровно. – Помнишь, как он, собираясь ухать на пару дней, не появлялся целый месяц? И вообще, я абсолютно уверена, что никакая командировка у него не затягивается. Это он просто со своей Настей опять на какие-нибудь острова полетел! Она же все ныла, что на Мальдивы хочет…

– Марина, вы с ней даже не знакомы, – Майкл накрыл сотейник крышкой. – Ты ее не знаешь. Может, она вовсе не такая плохая, какой ты ее представляешь. Со смерти Ингрид твой отец всегда один… эти его короткие интрижки не в счет. А с Настей у него, похоже, все серьезно.

Я поморщилась. Умом-то понимала, что Майкл прав. Что я заведомо не люблю Настю просто потому, что на нее у папы всегда есть время, а на меня – нет. Но побороть неприязнь к ней не могла, хотя лично мы и правда не были знакомы. Я только однажды, ответив на звонок вместо папы, услышала ее слащавый голос – тогда она как раз спрашивала, когда они полетят на Мальдивы…

После завтрака я решила отправиться на пробежку. На смену слезам и растерянности неожиданно пришла твердая решимость. Один раз выплакалась – и хватит. Нечего позволять себе раскисать! Нужно окончательно во всем разобраться и прояснить те моменты, которые до сих пор остались для меня неясными.