прошлом. Первой в его списке значилась Виллебрандт. В ее кабинете в Министерстве юстиции у них с Роджерсом был долгий и откровенный разговор. Обсудили фотографию в его газете, на которой Виллебрандт была запечатлена вместе с дочерью. У Дороти все хорошо, большое спасибо, она ребенок с сильной волей, “с бесконечной способностью к капризам”, призналась Виллебрандт. Она как раз искала строгий детский сад, где могли бы укротить “выдающиеся” способности девочки.

Роджерс рассказал, что по пути в Вашингтон заезжал к Римусу в тюрьму в Трое.

– И как он там? – поинтересовалась Виллебрандт.

– Не очень.

Роджерс описал камеру, недостаток света и воздуха, как мучается он после своих нервных вспышек. С каждой их встречей Римуса словно становилось все меньше, психически и физически, он словно скукоживался. Роджерс припомнил свой давний разговор с Доджем во время процесса по винокурне “Джек Дэниэлс”, когда экс-агент демонстрировал могучие мускулы и грозил парой пистолетов. Тогда Додж упоминал имя Виллебрандт, сказал Роджерс, и ссылался на письмо, в котором она хвалила его за великолепную работу в Бюро расследований.

Виллебрандт ответила, что она написала хвалебный отзыв о Додже только раз – в 1923 году, когда было успешно расследовано дело Уилли Харра и прочих бутлегеров в Саванне. Это было за два года до ухода Доджа из Бюро, и с тех пор она ничего ему не писала – и уж точно не приглашала вернуться. Если сопоставить двусмысленную ситуацию вокруг Доджа и ее постоянный поиск сотрудников, станет ясно: она никогда не взяла бы на службу дискредитированного агента.

* * *

После ухода Роджерса Виллебрандт еще раз просмотрела материалы, собранные на Доджа. Там были документы, которые она не показывала журналистам, да и вообще никому. После выступления Ла Гардиа в Палате представителей Додж послал ответ на восьми страницах, направив его членам Конгресса и даже в Белый дом. Позже Эверетт Сандерс, секретарь президента Кулиджа, переслал копию этого письма Виллебрандт. Странный документ – невнятный текст, состоящий из отрицаний, многословных бессмыслиц, ссылок на Библию и нападок на Римуса. “Его самомнение не знает границ, – писал Додж. – Чтобы потешить свою гордыню, он воздвиг огромное надгробие на семейном кладбищенском участке в Чикаго. Его поставили так, что гроб с телом его отца был разрезан на две части, а Римус говорил, что хочет, чтобы на его могиле поставили памятник с надписью «Здесь лежит Джордж Римус, Король бутлегеров»”.

Ла Гардиа запросил в Министерстве юстиции досье на Доджа. Офис Виллебрандт отказал в этом, объяснив, что “отчеты подобного рода носят конфиденциальный характер”. Меж тем Дж. Эдгар Гувер затеял новое расследование, обнаружив в прошлом Доджа множество недобросовестных и, возможно, незаконных действий и эксцентричных заявлений. Экс-агент угрожал свидетелям, которые давали показания в пользу Римуса в его встречном иске на развод, заявлял, что у него есть доказательства, которые “растопчут Гувера” и приведут к его отставке, – некий документ, который якобы подтверждал, что Министерство юстиции замыслило спасти от обвинения известного торговца виски из Кливленда. Похвалялся, что его информация “взорвет страну”, хотя он и попытается защитить Виллебрандт в ходе процесса.

Странные обвинения Доджа переполнили чашу его грехов. Гувер сообщил Виллебрандт, что получил “достоверные документальные свидетельства”, что Додж за шесть месяцев до своей отставки спекулировал сертификатами на виски в Кливленде. Расследуя случаи коррупции в тюрьме в Атланте, Додж устраивал “алкогольные вечеринки с девочками” и получил 10 000 долларов от бутлегера Уилли Харра – как вложение в будущий совместный бизнес. Гувер добавил к отчету и кое-что от себя.

“Необходимо отметить, – писал директор, – что я искренне поражен некоторыми заявлениями, приписываемыми Доджу. Он либо полностью потерял рассудок, либо всеми силами стремится превзойти репутацию Анании[29]. Однако имеются показания, что Додж нарушил или как минимум собирался нарушить некоторые федеральные законы. Обращаю Ваше внимание на эти факты и был бы признателен за Ваши соображения о действиях, которые Вы намерены предпринять”.

Виллебрандт в ответном письме была совершенно прямолинейна. “Я прочла Вашу записку с приложением, касающимся Франклина Л. Доджа. Не думаю, что по данному поводу следует предпринимать какие-либо действия или проводить дальнейшие расследования. Продажа сертификатов на виски не относится к сфере действия федерального закона о Запрете алкоголя. Это не противозаконно, а в этом докладе я не вижу ничего иного, по поводу чего можно было бы предъявить обвинение”.

Она никогда не рассказывала подробно, не писала об этом своим родителям, никак не комментировала свое личное отношение к Доджу. Для Виллебрандт ситуация была гораздо сложнее, чем казалась на первый взгляд. Обвинить Доджа или хотя бы публично осудить его поведение означало бы обратить внимание на ее собственный просчет, на необоснованное доверие этому человеку – ошибка, которую ей, женщине, могли бы и не простить. Она рисковала погубить не только собственную карьеру, но и перспективы участия женщин в политике в ближайшие годы.

И, словно подкрепляя свое решение, она для самой себя подписала поверх послания Гувера: “Нет оснований”.

Гувер не согласился с ее мнением. Он пообещал выявить продажных агентов, независимо от их связей с влиятельными правительственными персонами. И хотя Додж не служил больше в Бюро, директор продолжил расследование самостоятельно.

* * *

Римусу, запертому в камере, разглядывающему редкие звезды сквозь щелочку окна, стали являться видения, возникающие из его тела, но порожденные его разумом. Яркое гало парило прямо над головой, появляясь и исчезая по его желанию, – более мощное переживание, чем припадки, которые были внутренними, невидимыми хищниками, пожирающими его разум. Гало ощущалось как “электрические звезды”, сияющие в мозгу, лишающие контроля, ведущие его во внешний мир.

Гало “понуждало” его совершать определенные действия, говоря на языке, понятном только ему.

По крайней мере, он так утверждал.

Показания Имоджен Римус

Меня зовут Августа Имоджен Римус, и мне уже исполнился двадцать один год. Я вышла замуж за Джорджа Римуса в Ньюпорте, штат Кентукки, 25 июня 1920 года и по-прежнему состою с ним в браке, хотя и начала бракоразводный процесс… Обсуждая со мной вопрос своей возможной депортации, мой муж Джордж Римус заявлял много раз и в разных обстоятельствах, что он не является гражданином Соединенных Штатов; что его отец никогда не был натурализованным гражданином, но когда дело о натурализации вошло в финальную стадию, он, Джордж Римус, подтвердил, что его отец стал гражданином Соединенных Штатов до того, как он, Джордж Римус, достиг возраста 21 года, тем самым предоставляя ему, упомянутому Джорджу Римусу, американское гражданство; он также заявлял, что может подтвердить, что документы о натурализации его отца “были утеряны при переезде” и что он не смог их восстановить.

Не дайте ему застать вас врасплох

Сторож Уильям Мюллер