– Это еще зачем? – с подозрением поинтересовался я.

– Хозяин распорядился. Ровно в девять он ждет вас к ужину.

Хм! Никогда в жизни не надевал смокинг. Может быть, обратиться за помощью к Юлии? Нет, ей явно не нравятся мужчины, в голом виде пьющие «Гиннесс», да еще лежа на кровати. Ладно, справлюсь сам!

* * *

Я справился неплохо и с удовольствием оглядел себя в зеркало. Смокинг оказался в самую пору и даже стройнил: во всяком случае, легкий намек на то, что мужчины называют «трудовая мозоль», а женщины – «пивной живот», совершенно растворился в элегантных обводах безукоризненно сшитого смокинга.

Когда я вышел в коридор и столкнулся там с выходящей из своей комнаты Юлией Генриховной, то был просто потрясен. Юлия вышла в потрясающем вечернем платье, великолепно подчеркивавшем ее безукоризненную фигуру. Пышные волосы волной падали через плечо прямо в глубокое декольте, так вызывающе подчеркивающее и без того высокую грудь, что у меня просто перехватило дыхание. Прелесть неописуемая!

– Мадемуазель, вы великолепны! Позвольте вас проводить к трапезному столу, – наконец очнулся я. Юлия фыркнула, но при этом она явно была польщена. Я не смог удержаться и добавил: – Хотя когда вы вошли ко мне так неожиданно, то выглядели не менее великолепно.

– Я думала, что это встроенный шкаф, – вспыхнула Юлия Генриховна и вырвала руку, которую я уже было сжал в своей ладони.

* * *

За столом, кроме нас, присутствовали только Протасов и молодой человек возрастом никак не более тридцати лет, которого Протасов представил нам как своего референта Юрия Павловича Калинина. Стол был сервирован без изысков, но еда вкусная, напитки достойные. Особенно порадовали водка «Белуга» с замечательными маринованными маслятками и отличный стейк, настоящей средней прожарки, нежнейший, просто таявший во рту.

– Ну, как вам у меня, Мечислав Мстиславович? – поинтересовался Протасов, уловив удовлетворение на моем лице.

– Замечательно, но странно, – откровенно высказался я. Сытость и «Белуга» давали о себе знать.

– Что значит «странно»? – удивился Протасов.

– Как бы так сказать, Герман Ильич… Все отлично, на достойном уровне, но… нет уюта. Я чувствую себя как в хорошей гостинице с достойным рестораном, но – не более того, – признался я. – Не обижайтесь, но словно в этом доме не живут, а останавливаются на пару-тройку дней.

Протасов, против моих ожиданий, не обиделся, а лишь грустно улыбнулся.

– Да, Мечислав Мстиславович, в наблюдательности вам не откажешь. Действительно, мне не удалось создать семью. Знаете ли, в молодости я и не стремился к этому: жил с родителями в хрущевке и страстно стремился уйти из-под родительской опеки, которая часто раздражала. После института пошел добровольно в армию, служить офицером на Севере – лишь бы с родителями не жить. А там повезло: главный инженер предприятия, поставлявшего нам военную технику, предложил мне работу в отделе эксплуатации. Поэтому в армейских кадрах я не остался, а уволился и устроился на то самое оборонное предприятие. Потом были пять лет счастливой жизни: ездил по командировкам, за год дома бывал в сумме не больше месяца – красота, а не жизнь. Вот и привык к гостиничному быту: деньги есть, а уют создавать не умею. У меня еще квартира в центре Москвы, пара вилл в Испании и на Кипре – так там то же самое… по сути, как арендованные квартиры и дома. Есть еще несколько домов в разных странах, но я там вообще ни разу не бывал: так, простое вложение в недвижимость.

– Жениться вам надо, – посоветовала Юлия Генриховна, внимательно разглядывая Протасова.

– Я бы с радостью сделал вам предложение, Юлия Генриховна, – серьезно сказал Протасов. – Пока мои люди следили за вами, они собрали информацию, характеризующую вас исключительно с положительной стороны. Но, увы… я не могу это сделать по не зависящим от меня причинам.

Редер явно собиралась продолжить разговор на заинтересовавшую ее тему, но Протасов немедленно перевел разговор в нужное для него русло.

– Скажите, Юлия Генриховна, а почему вы продали антикварную статую господину Булгарину за сто рублей?

Лицо Редер сразу изменилось: полный сочувствия и живого интереса взгляд, обращенный на Протасова, стал вдруг колючим и неприязненным. Она опустила голову и принялась усердно резать листья салата в полупустой тарелке.

– Дело в том, что Юлия Генриховна выполняла просьбу своего близкого человека и моего друга Александра Гардина, – поспешил я на помощь растерявшейся Редер. Врать она не умела, а писатель всегда что-нибудь придумает.

– Он хотел завещать статую мне, но не успел… исчез. К сожалению, на сегодняшний день нет фактов, позволяющих исключить самое страшное. Кроме того, длительно отсутствующего человека можно через суд признать умершим. Юлия Генриховна, опасаясь, что внезапно объявившиеся родственники могут отказаться выполнять волю Гардина, решила перевезти статую к себе, чтобы я оттуда мог забрать ее в любое время. Что я и решился наконец сделать.

– Да, только почему-то отвезли ее на квартиру отставного милицейского полковника, – с иронией заметил Протасов. – А сто рублей Юлии Генриховне вы дали как символическую плату, вроде как в том случае, если дарят нож. Так?

– Вроде того, – кивнул я, чувствуя себя весьма глупо. Писательская фантазия на этот раз родила нежизнеспособное потомство, скончавшееся сразу после родов.

– Давайте напрямик! – предложил Протасов. – Я знаю о мистических свойствах статуи, я не понимаю ту игру, которую вы оба ведете вокруг этого артефакта, но мое предложение неизменно: я предлагаю вам, Мечислав Мстиславович, любые деньги за статую. Не скрою: статуя меня интересует как мистический артефакт, поэтому у меня нет иного варианта, кроме как стать ее законным владельцем. Вот я и хочу ее купить у нынешнего законного владельца.

Мы с Редер невольно переглянулись.

– Мы не понимаем, о каких мистических свойствах статуи вы толкуете, – заявил я.

– Бросьте, Мечислав Мстиславович! – посоветовал Протасов. – Юлия Генриховна разыграла хитрую комбинацию со сдачей статуи в металлолом и последующим молниеносным выкупом ее из вторцветмета. Полагаю, что за всем этим стояли вы. И догадываюсь, откуда вы знаете о правилах пользования мистическим артефактами – от вашего друга и любовника госпожи Редер, Александра Гардина. Гардин получил статую от своего приятеля Станислава Никодимова. А вот Никодимов купил ее еще в советские времена в антикварном магазине за смешные деньги. Да, тогда в антикварных магазинах еще можно было купить потрясающие раритеты. Это потом воровские «перестройка и перестрелка» научили народ уму-разуму. Кстати, я также знаю, кто сдал статую в антикварный магазин. Но это уже вам вряд ли интересно. Короче, не знаю, почему вы хотите воспользоваться статуей, но давайте договоримся так: если вы действительно хотите это сделать, то завещайте ее мне. А я вам заплачу за ваше завещание любую сумму.

– Вы сказали, что статуя нужна вам не для коллекции, – сказал я. – Но… вы вполне успешный бизнесмен, дай бог каждому так дела вести. Неужели вы хотите воспользоваться артефактом, чтобы начать жизнь сначала?