– Жаль, что этого юношу звали не Владимир Ульянов, – пробормотал я.

– Да, звали его совсем по-другому, – улыбнулся Протасов. – Но это не имеет значения. Важно то, что я заинтересовался судьбой статуи, принялся рыть сохранившиеся архивы и обнаружил, что с конца девятнадцатого века и до сороковых годов зафиксированы по меньшей мере два подобных случая. Все они словно по единому сценарию: человек погибает либо «от апоплексического удара», либо от «разрыва сердца». И оба раза не далее метра от статуи! И обязательно кто-нибудь из знакомых покойного указывает, что у покойного было не все хорошо с головой: дескать, незадолго до смерти он вел разговоры о том, как хорошо бы исправить роковую ошибку в прошлом.

– А статуя? Как вы нашли ее? – спросил я.

– Мои архивные розыски позволили проследить судьбу статуи вплоть до пятидесятых годов двадцатого века. В пятидесятых ее следы потерялись, и архивные изыскания не дали мне ничего. Но удача всегда на стороне упорных! Уразумев, что в архивах рыться уже бесполезно, я решил поработать с антикварами и коллекционерами. Ведь статуя после «ухода» владельца либо достается наследникам или друзьям, либо становится выморочным имуществом со всеми вытекающими последствиями.

– И как?

– На удивление быстро я познакомился с одним коллекционером. Не из крутых, но и не новичок. Так вот однажды, будучи подшофе, – мы с ним отмечали одно удачное приобретение, – его пробило на откровенность, и он рассказал, как увлекся антиквариатом. Был у него дядя, старый нелюдимый мизантроп, который из всех родственников охотнее всего пускал к себе в квартиру только племянника. И тот очень хорошо запомнил, что у дяди в спальне стояла бронзовая статуя лежащего воина, с надписью на основании «Spartacus». Это было точечное попадание! Я постарался выведать судьбу статуи, и мне это удалось. По словам племянника, дядя в один прекрасный день явился к нему страшно довольный и сообщил, что продал статую, при этом сиял от радости, как медный чайник. Продал через антикварный магазин. И продал, как выяснилось, за гроши.

– Но разве в антикварном магазине не определили, что это действительно древняя вещь? – удивился я.

– И я спросил то же самое. Племянник пояснил, что «старый козел» так отчистил статую, что она стала похожа на новодел. Честно говоря, я не поверил, но тут ведь два варианта: либо дедок не сказал правды племяннику, дабы тот не пытался выманить из него деньги, либо работники магазина действительно обвели вокруг пальца старого маразматика. Главное: мне удалось выяснить адрес магазина, в который дядюшка сдал статую. Дальше делом техники было найти продавца, который оформлял сделку. Тот вспомнил давнюю историю благодаря тому, что дядюшка, оказывается, сам нашел покупателя и даже доплатил в кассу, когда у того не оказалось достаточной суммы. А ведь и сумма сама по себе была смешная: немногим больше, чем удалось бы выручить, сдав статую в металлолом. Такое не забывается! Потому продавец и запомнил имя удачливого покупателя: Станислав Никодимов.

– Ах, вот оно что! – пробормотал я. – Теперь я уловил связь.

– Еще бы! – улыбнулся Протасов. – Случайное знакомство с Никодимовым сделало вашего друга Гардина наследником статуи. Кстати, Никодимов написал завещание, но по закону оно вступит в силу лишь через полгода. А по совести… Я думаю, что мистический артефакт руководствуется не буквой закона, а другими, более высокими понятиями. Так что, как ни крути, Гардин стал законным владельцем статуи. Но сам он, похоже, завещания не оставил: во всяком случае, его следов мне найти не удалось. Но эта комбинация с бомжами… Признайтесь, что вы были ее автором! Виден почерк профессионала, писателя-детективщика.

– Это сейчас неважно, – решил я уйти от опасной темы. – Сейчас меня интересует моя дальнейшая судьба… и судьба Юлии Генриховны.

– Ага! – ухмыльнулся Протасов. – Согласен, что эта женщина не может оставить равнодушным. Прекрасный выбор, Мечислав Мстиславович!

Я не стал возражать: пусть думает, что мы с Юлией Генриховной любовники. Все равно переубедить его не удастся, мои переубеждения лишь вызовут подозрения: а не затеваю ли я хитрую игру? И в конце концов такое мнение приятно моему мужскому самолюбию. А это немаловажная вещь!

– Подытожим нашу беседу, Мечислав Мстиславович! – предложил Протасов. – Я предлагаю вам продать мне статую за любые деньги. Я не шучу! Называйте любую сумму. Разумеется, я мог бы провернуть со статуей махинацию, которую так блистательно осуществила Юлия Генриховна, но меня смущает то, что любое жульничество может повлиять на мистические свойства статуи. А мне нужно, чтобы она сработала безукоризненно, поскольку речь идет о моей новой жизни! Поэтому я хочу честно купить статую у вас. Я был предельно откровенен с вами и надеюсь, что вы поняли: обладание статуей для меня важнее всего моего состояние. Со своей стороны я обещаю, что сразу после продажи я завещаю статую вам. И договор купли-продажи, и завещание будут оформлены одновременно. Так что все без обмана. Жду вашего ответа!

Я расцеловал бы Протасова от избытка чувств и оставил бы ему практически все состояние, за исключением жалких полмиллиона евро, которые потратил бы на приобретение домика на Капри, где в благодатном климате жили и творили классики русской литературы вроде Максима Горького и Леонида Андреева. И я бы тоже там жил и творил. Сказка могла стать былью – достаточно было сейчас произнести короткое «да». Но Редер уверенно сказала, что я должен стать владельцем статуи, чтобы спасти Гардина. Пока я не узнаю, как это сделать, говорить с Протасовым бессмысленно.

– Я подумаю, – ответил я.

– Хорошо, – согласился Протасов. – Давайте продолжим переговоры завтра, дабы прийти к консенсусу. А пока вы вместе с Юлией Генриховной останетесь моими гостями.

– Хороши гости! Двери в наши комнаты отпираются только снаружи, – не смог я удержаться от комментария.

– Это лишь для того, чтобы удержать вас от неосмотрительных поступков, – пояснил Протасов. – Ради вашего блага, дорогие гости. Договорились?

Мне оставалось лишь кивнуть.

* * *

Ночь в гостеприимном доме Протасова была долгой. Я никак не мог уснуть, и даже отличный коньяк не помогал расслабиться. Лишь часам к двум ночи мне удалось задремать. Но не надолго.

Я проснулся от выстрелов. Точнее, меня разбудил первый выстрел, и я даже не понял вначале, что это за звук. Но практически тут же грянул второй. Несмотря на то что окна со стеклопакетами были закрыты, звук выстрела был хорошо слышен: стреляли явно во дворе.

Я приподнялся на локтях и принялся лихорадочно прислушиваться. Со двора доносился собачий лай и голоса. Что говорили, понять было невозможно: стеклопакеты, да еще шипение сплитсистемы заглушали звуки из внешнего мира. Я уже собрался встать и приоткрыть окно, чтобы услышать, о чем говорят во дворе, но в этот момент щелкнул замок. Дверь, ведущая в соседнюю комнату, приоткрылась, и в проем проскользнула фигура. Это была Редер. Видимо, шум разбудил и ее: она была одета лишь в наспех запахнутый халатик.