ее, но Лидия была в его жизни. Саша воскрешал в памяти, как менялось ее лицо, когда она смотрела на спящего Арсения, прозрачно-зеленые глаза светились особым светом, никогда она не смотрела таким взглядом на Сашу или Павла. Она брала Арсения на руки и пела ему. Пела так тихо, что Саша не слышал слов и мотива. Когда он садился рядом, чтоб понять мелодию и слова, она тотчас умолкала. При Арсении Лидия никогда не говорила с Сашей грубо, не отмахивалась от него. Ее голос был спокойным и тягучим, будто она боялась, что любая сильная эмоция передастся ребёнку и нарушит его покой.

– С ним ушло все, – сказал Вадим.

– Мне жаль, что мы потеряли Арсения, – Саша отвёл глаза от свежевырытой рыжей земли. – Если у меня родится сын, то назову в честь него. Может быть у тебя тоже ещё будут дети. А хотя я припоминаю, что ты считаешь нас с тобой недостойными иметь потомство. Что ж насчёт себя ты может и прав.

– Я очень от тебя устал, – Вадим сплюнул себе под ноги злой плевок. – Почему ты считаешь себя вправе ранить людей словами? Если тебе интересно, я собираюсь уехать куда глаза глядят. Подальше от всех вас. Сегодня я похоронил не только сына. Я похоронил жену, тёщу, тебя, твоего сына и вообще всех к чертовой матери.

– То есть завёл себе призраков? – Усмехнулся Саша.

– Меня не пугают призраки, – ответил Вадим. – Я отделяю жизнь от смерти.

– К какому из состояний относишь себя?

– Я жив.

Саша тихо засмеялся, заставив несколько стоявших поблизости голов в недоумении на него обернуться.

– Когда в последний раз ты замечал, что отражаешься в зеркале? Когда ты смеялся в последний раз? И где твоя жизненная сила? То-то же. Ты мертв, Вадим. Хватит смелости это признать?

Вадим не ответил. Саша сочувственно положил руку на плечо брата, приняв молчание за знак согласия.

– Не подойдёшь к жене? – Саша кивнул в сторону Юлии. – Мертвецам неплохо подпитаться энергией жизни у любящих женщин. Мое дыхание жизни все норовит улететь от меня в Москву. Хотя Вера клялась, что не сможет меня покинуть, уверяла что любит. Беременность дурно влияет на неё: и на красоту, и на характер. Я никогда не видел у неё такой упёртой решимости, обычно она всегда норовила мне угодить.

– Уберешься ты наконец к собачьим чертям? – Вспылил Вадим. – Если ты и задохнёшься, то всем станет только больше воздуха, и все на этом. Твоя жена спит и видит, как бы ей поскорее от тебя отделаться. Если ты пытался вылепить из неё вторую Лидию, то ты ещё больший идиот, чем я думал. У неё в отличии от той продажной девки есть сердце. Да, твоя Лидия, которой ты поклоняешься как безумный сектант, была не кем иным, как распутной девкой, которая заслуживала своей участи. Я надеюсь, у Веры хватит ума не продолжать твой омерзительный генофонд. Ты сделаешь нам с ней огромное одолжение, если задохнёшься или перережешь себе вены как Павел. Я считаю, что тебе пора наконец воссоединиться со своей драгоценной Лидией и оставить всех в покое. Это мой последний тебе совет, больше ты не услышишь от меня ни слова.

– Лидия всегда рядом с нами, – Саша вновь усмехнулся своей так ненавистной Вадиму усмешечкой. – Прекрати врать самому себе, что ты ее не видишь.

Ненормальный, подумалось Вадиму, когда Саша под ошеломлённые взгляды покинул кладбище. Вера прям таки открыла рот от удивления, но не последовала за мужем. На ее плече покоилась голова Юли, которую Вера бережно гладила.

Юлия не думала о том, чтобы прижаться к мужу и порыдать на его груди. У неё не было сил думать и желать чего-либо. Арсений был ниточкой, что сшивал их с Вадимом брак. Его нет, а значит их с Вадимом тоже нет. Она одна в целом свете. А с этим можно научиться жить?

Вадим также стоял лицом перед неизвестностью. Что он намерен теперь делать?

Найти себе женщину и сделать нового сына? Сменить имя и уехать в другую страну? Лечь на диван и больше никогда не вставать?

Вадим вспомнил момент, когда Юлия в слезах призналась, что забеременела. Тогда он решил, что его жизнь кончилась, не успев начаться. Две параллельные полоски на тесте вопреки законам математики скрестились и бодро перечеркнули его беззаботную жизнь.

Мог он знать, что именно Арсений станет единственной радостью его жизни, пусть сам Вадим об этом и не подозревал до сего времени? Что именно его маленькую голову Вадим будет гладить и обнимать, когда узнает, что Павел больше не сможет ходить.

Арсений был с ним во время печалей и радостей, словно сердце Вадима ожило и ходило по земле. Какая трагедия, что Вадим понял это слишком поздно.

Вот Вадим сажает маленького Арсения себе на шею, Юля идёт рядом, обнимая Вадима за плечи и держит в ладони свисающую ножку сына. Они идут вдоль берега тёплым вечером. Арсений мягко держит Вадима за голову, доверяет ему.

Сердце Вадима заныло.

Вот Арсений бежит по песку, слишком боязливый, чтоб зайти в море. Шорты почти сваливаются с него (тёща опять купила одежду на вырост), рубашечка разлетается, светлый пушок лёгких волос живет своей жизнью. Он бежит окрылённый, бежит навстречу своей долгой счастливой жизни, полной открытий и возможностей…

Сердце Вадима истекло кровью.

– Каким бы ты стал, Сенька, дожив до моих лет? – шептал Вадим. – Сколько бед бы ты пережил, сколько обид? А радостей? Ты не познал любовь и тела женщины, но ты и не был отравлен похотью или ранен предательством. Ты не познал счастья подержать в руках сына, но ты и не схоронил его. Ты видел в жизни один лишь свет. Жалеть мне тебя или радоваться? Боюсь, что пожалеть мне теперь стоит только себя. Ты делал мою жизнь лучше, а теперь придётся пробовать самому. Я не могу знать, справлюсь я или нет. Но одно я знаю точно, все силы, что у меня были, я черпал в тебе. Спасибо, Сенька.

Сказав сыну последнее прости, Вадим тоже намеревался уйти. Он напрягся всем телом, чуя, что будет непросто прошагать в одиночестве сквозь толпу. Его вновь выручила Вера. Она внезапно упала навзничь, Ваня едва успел ее подхватить.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Что же такое одиночество?

Оно во благо иль в погибель?

Оно в глазах мужчины