Оно звучит в посмертном хрипе.

Печаль – его сестра и спутница,

И смотрит так же укоризненно.

Она навеки сердца узница,

И срок тюрьмы ее пожизненный.

И человек у них за третьего,

Он с ними пьёт в пустынной кухне.

Проходят так тысячелетия,

Что люди меряют минутами.

Глава 19

Вот уже около года Вадим жил в Москве. Он снимал комнату в коммунальной квартире на самой окраине и был идеальным соседом для всех. Ему было наплевать, что старый дед решил держать у себя в комнате перепёлку, его не волновала бурная личная жизнь двух амбициозных молодоженов, которые, подобно ему, приехали покорять Москву. Вадим приходил туда ночевать, потому что в ночной темноте нужна была крыша над головой и тепло, чтобы не слечь с воспалением легких. Он так уставал на работе, что едва доползал до кровати и тут же забывался в крепком коротком сне.

Если б не эти неприхотливые человеческие потребности, Вадим бы не приходил в свою комнатку вовсе. Ему нравилась Москва, он слился с этим городом воедино. Суровый, могущественный и равнодушный город. Таким же хотел стать Вадим. И пока он был надломлен, Москва помогала ему. Помогала своим безразличием.

Вадим стал невидимкой, никто не обращал внимание на человека в серой куртке, который степенно читал книгу в метро и никого не трогал. Вадиму была не нужна толпа, толпа отвечала горячей взаимностью. Идеально.

Вадиму, действительно, везло, словно его, неверующего, постоянно сопровождал ангел-хранитель.

Он устроился на работу экономистом, Вадиму повезло попасть в крупную компанию. Он начал с малого и постепенно своим старанием заслужил повышение. Тесть Вадима Игорь Левин держал два продовольственных магазина, помимо гостевого дома, Вадим помогал ему, а после смерти тестя продолжал вести дела вместе со своей деятельной тёщей пока не уехал, оставив бизнес на Юлю с Алёной Михайловной. Это сослужило ему хорошим опытом, который помог в устройстве на работу.

Одиночество подняло его из колыбели жизни, а суровая Москва дала пинка и выбросила в самую бурю. Помнится, тесть все хотел проделать такое с Вадимом. Но это могут сделать только обстоятельства, чаще всего прискорбные.

К Москве Вадим привык не сразу. Первое, что изумило провинциала был бешеный темп жизни, к коему Вадим не был готов. Изнеженный, размеренный Вадим не поспевал за городом ни ногами, ни мыслями. Первый дар, который подарила Вадиму Москва – дар вечной занятости. Некогда переживать. Некогда спать. Некогда предаваться заоблачным грезам. Некогда вспоминать глаза Лидии. Некогда вспоминать как мучительно искривился рот Арсения от обиды, перед тем как сыну погибнуть. Некогда, некогда, некогда! Спасибо тебе за это, Москва.

Затем, когда Вадим начал бежать в ногу с толпой, он наконец поднял голову и поглядел на лица людей. Эти лица поразили Вадима. В них читалась ярость, но ярость благая.

"Да, я подыхаю от этой проклятой работы, едва тяну детей и квартиру с заоблачными ценами, да в последний раз я отдыхал за партой в школе. Но я выживу! Выживу всем назло! Я прогрызу зубами землю, но выживу!"

Именно это Вадим прочитал на лицах каждого второго московского трудяги в метро. Он привык видеть изнеможённые, умирающие глаза опустившихся людей, которые смирились с несправедливой судьбой и ничего более не хотели. Скорбное безразличие и смерть. В Москве таких людей не было, Москва выплевывала их на задворки страны. Ярость и жажда жизни – вот те качества, что определяли детей Москвы. Как Саша смог уехать, добровольно вынырнув из этой бурлящей лавы жизни?

Вадима так воодушевила эта ярость, что климатические условия составили совсем малое разочарование жизни. Летний московский ветер ласкал лицо как неумелая любовница. Куда ему до свежего морского бриза! В Москве абсолютно нечем дышать, скоро убедился Вадим. Но не все ли равно, если он дышит в основном дымом своих сигарет?

Картинная красота Москвы с ее воздухом – хрустящим от мороза зимой и удушливо-согревающим летом, великолепной архитектурой, новогодними ярмарками и уютнейшими кафешками, согревающими в хмурую осень, прошла мимо Вадима. Он не оценил внешней красоты города, пожелал посмотреть сразу вглубь. И не прогадал. Сердце раскрылось и впустило в себя Москву со всей прелестью и скверной. Вадим обрёл этот город как обретают мать или жену.

Начальство ценило Вадима за трудолюбие (Вадим работал допоздна), отсутствие праздности (Вадим не был замечен в лености или пустых разговорах с коллегами), стрессоустойчивость (Вадим производил впечатление человека сосредоточенного и спокойного). Пока начальник не заметил, что Вадим выбился из сил и стал буквально клевать носом рабочий стол, и не велел ему хотя бы в воскресенье отдохнуть, Вадим работал в офисе целыми неделями без передышки, словно наказывая себя рабским трудом.

Он работал не ради денег, их ему было нужно, в сущности, не много. Вадиму хотелось забыться, почувствовать себя живым и нужным. Но воронка люто тянула его вниз. Чем больше Вадим работал, тем сильнее ощущал обратный эффект. Ему удавалось забыться в течение дня, но стоило оставить работу, как страхи и горести опять стучались ему в голову и оттуда проникали в сердце, которое безбожно терзали. Жизни он не видел, больше напоминал себе робота, заведённого на одну и ту же программу действий. И был совсем никому не нужен. Сначала Вадиму нравилась его ненужность, но со временем он стал ощущать нехватку человеческого тепла. Но толку желать этого тепла? Пути назад нет. К Юле он не вернётся, а Саша… Иногда Вадим сильно жалел, что наговорил ему резких слов на похоронах Арсения. Но какой толк жалеть? Вадим сам хотел остаться один.

Коллеги женского пола косились на него и хихикали, гадая откуда такая серьёзность. Им хотелось расшевелить Вадима, нечто вроде спортивного интереса.

Вадим был бы не против завести женщину для посиделок и здоровья, но не срослось. Он жалел, что не ценил раньше свою семейную жизнь, ловил себя на мысли, что вспоминает о браке с Юлей с сожалением. Были моменты, когда яростно хотелось завести ребёнка, и жить ради него, но это желание было тяжело осуществить. Сам он не хотел навязываться, а две самые ярые женщины, подбивающие к нему клинья, не устроили его по разным причинам.

Блондинка тридцати пяти лет (впрочем, она выглядела на пять лет моложе) из юридического отдела была приятна внешне и в общении, но до боли напоминала Юлю. Она даже губы дула похоже. Вадим не смог переступить этот барьер, а красотка не оказалась