Нэнси проворно достала бутылку из шкафа, где стояло ещемного бутылок, наполненных, судя по их виду, всевозможными спиртными напитками.

Сайкс, налив стакан бренди, предложил его еврею.

— Довольно, довольно… Спасибо, Билл, — сказалеврей, едва пригубив и поставив стакан на стол.

— Боитесь, как бы вас не обошли? — сказал Сайкс,пристально посмотрев на еврея. — Уф!

С хриплым, презрительным ворчанием мистер Сайкс схватилстакан и выплеснул остатки бренди в золу — эта церемония предшествовала тому,чтобы затем наполнить его для себя, что он и сделал.

Пока он опрокидывал в глотку второй стакан, еврей окинулвзглядом комнату — не из любопытства, так как не раз уже видел ее, но посвойственной ему подозрительности и вследствие беспокойной своей натуры. Этобыла нищенски обставленная комната, и только содержимое шкафа наводило намысль, что здесь живет человек, не занимающийся трудом; на виду не было никакихподозрительных предметов, кроме нескольких тяжелых дубинок, стоявших в углу, идубинки со свинцовым наконечником, висевшей над очагом.

— Ну вот, — сказал Сайкс, облизывая губы, —теперь я готов.

— Поговорим о делах? — осведомился еврей.

— Ладно, пусть о делах, — согласился Сайкс. —Выкладывайте, что хотели сказать.

— О делишках в Чертей, Билл? — спросил еврей,придвинув свой стул и понизив голос.

— Ладно. Что вы об этом скажете? — спросил Сайкс.

— Ах, милый мой, ведь вы знаете, что у меня науме… — сказал еврей. — Ведь он это знает, Нэнси, правда?

— Нет, не знает, — ухмыльнулся мистерСайкс. — Или не хочет знать, а это одно и то же. Говорите начистоту иназывайте вещи своими именами! Нечего сидеть здесь, моргать да подмигивать иобъясняться со мной намеками, как будто не вам первому пришла в голову мысль ограбеже! Что у вас на уме?

— Тише, Билл, тише! — сказал еврей, тщетнопытавшийся положить конец этому взрыву негодования. — Нас могут услышать.

— Пусть слушают! — сказал Сайкс. — Не все лимне равно?

Но так как мистеру Сайксу было не все равно, то,поразмыслив, он заговорил тише и стал заметно спокойнее.

— Ну-ну, — сказал еврей, улещивая его. — Япросто осторожен, вот и все. А теперь, мой милый, поговорим об этом дельце вЧертей. Когда мы его обделаем, Билл? Когда? Какое там столовое серебро, моймилый, какое серебро! — сказал еврей, потирая руки и поднимая брови впредвкушении удовольствия.

— Ничего не выйдет, — холодно отозвался Сайкс.

— Ничего из этого дела не выйдет?.. — воскликнулеврей, откинувшись на спинку стула.

— Да, ничего не выйдет, — сказал Сайкс. — Вовсяком случае, это не такое простое дело, как мы думали.

— Значит, за него взялись плохо, — сказал еврей,побледнев от злости. — Можете ничего мне не говорить!

— Нет, я вам все расскажу, — возразилСайкс, — Кто вы такой, что вам ничего нельзя сказать? Я вам говорю, чтоТоби Крекит две недели слонялся вокруг этого места и ему не удалось связатьсяни с одним из слуг!

— Неужели вы хотите сказать, Билл, — спросилеврей, успокаиваясь по мере того, как его собеседник начинал горячиться, —что хоть одного из этих двух слуг не удалось переманить?

— Да, это самое я и хочу вам сказать, — ответилСайкс. — Вот уже двадцать лет, как они служат у старой леди, и если бы выим дали пятьсот фунтов, они все равно не клюнули бы.

— Неужели вы хотите сказать, мой милый, что никому неудастся даже женщин переманить? — спросил еврей.

— Совершенно верно, не удастся, — ответил Сайкс.

— Как, даже такому ловкачу, как Тоби Крекит? —недоверчиво сказал еврей. — Вспомните, Билл, что за народ эти женщины!

— Да, даже ловкачу Тоби Крекиту, — ответилСайкс. — Он говорит, что приклеивал фальшивые бакенбарды, надевалканареечного цвета жилет, когда слонялся в тех краях, и все ни к чему.

— Лучше было бы ему, мой милый, испробовать усы ивоенные штаны, — возразил еврей.

— Он и это пробовал, — сказал Сайкс, — апользы от них было столько же.

Это известие смутило еврея. Уткнувшись подбородком в грудь,он несколько минут размышлял, а потом поднял голову и сказал с глубоким вздохом,что если ловкач Тоби Крекит рассказал все правильно, то игра, он опасается,проиграна.

— А все-таки, — сказал старик, опуская руки наколени, — грустно, милый мой, столько терять, когда на это были направленывсе наши помыслы.

— Верно, — согласился мистер Сайкс. — Неповезло.

Наступило длительное молчание; еврей погрузился в глубокиеразмышления, и сморщенное его лицо поистине стало дьявольски мерзким. Время отвремени Сайкс украдкой посматривал на него. Нэнси, явно боясь раздражатьвзломщика, сидела, не спуская глаз с огня, будто оставалась глухой ко всемупроисходившему.

— Феджин, — спросил Сайкс, резко нарушаянаступившую тишину, стоит это дело лишних пятидесяти золотых?

— Да, — сказал еврей, также внезапно оживившись.

— Значит, по рукам? — осведомился Сайкс.

— Да, мой милый, — ответил еврей; глаза у негозасверкали, и каждый мускул на лице его дрожал от волнения, вызванного этимвопросом.

— Ну, так вот, — сказал Сайкс, с некоторымпренебрежением отстраняя руку еврея, — это можно сделать когда угодно.Позапрошлой ночью мы с Тоби перелезли через ограду сада и ощупали дверь иставни. На ночь дом запирают, как тюрьму, но есть одно местечко, куда мы можемпробраться потихоньку и ничем не рискуя.

— Где же это, Билл? — нетерпеливо спросил еврей.

— Нужно, знаете ли, пересечь лужайку… — шепотомзаговорил Сайкс.

— Да? — подхватил еврей, вытянув шею и выпучивглаза так, что они едва не выскочили из орбит.

— Уф! — воскликнул Сайкс и запнулся, так какдевушка вдруг оглянулась и чуть заметным кивком головы указала на еврея. —Не все ли равно, где это? Знаю, что без меня вам все равно не обойтись… Нолучше быть начеку, когда имеешь дело с таким, как вы.

— Как хотите, мой милый, как хотите, — отозвалсяеврей. — Помощи вам никакой не надо, вы справитесь вдвоем с Тоби?

— Никакой, — сказал Сайкс. — Нам нужны толькоколоворот и мальчишка. Первый у нас есть, а второго должны достать нам вы.