С детства.

Так же, как с детства ненавидел связь с тем, кто занял его, Эрдана, место. Желал добраться до ублюдка, из-за которого лишился всего, попал в плен! Но только сейчас вдруг осознал, что и Ниссвил был ребёнком.

И пусть он вырос дерьмовым засранцем, но он поступал именно так, как его учили, как требовали от него дерьмовые взрослые.

Как требовал Густав Мерс.

Нет, Эрдан не собирался прощать ему всего, что он вытворял. Но впервые не испытывал жгучей, лютой ненависти.

Тело требовало воды. Он буквально ощущал, как запускается регенерация, как наполняются живительной влагой выжженные клетки.

И всё-таки не мог валяться в бассейне.

Она пришла. Оставила улыбчивого, обаятельного, мило воркующего принца и пришла сюда. Не стала убегать от сложного решения.

Эрдан ведь смог прорвать одну из подчиняющих печатей мастера Ферта. Сделать в ней маленькую дырочку, пустить трещины. И верхнюю печать мастера Троя в своё время тоже прожёг. Ту, которую Трой наложил, когда исчез мастер Ферт, и Эрдана вернули во дворец.

Много позже он обнаружил, что у него есть и иные печати Троя. Что когда-то давно Трой уже оставлял их. Возможно, он и был одной из тех теней, которые до сих пор приходили в детских воспоминаниях.

Проводил какие-то эксперименты? Эрдан не знал, знал только, что это связано с Иш-Ассом.

Он почти не сомневался, что мастер Ферт смог бы снять свои печати, даже если Эльвин откажется снять свои.

У них не было возможности поговорить, и всё же Эрдан ему поверил. Когда-то давно, ещё в крепости, мастер рассказывал о своей дочери. И маленький Эрдан очень хотел с ней познакомиться.

Как, наверное, тяжело было мастеру гладить непослушные волосы мальчишки шершавой ладонью и улыбаться, обещая, что обязательно познакомит их…

За прошедшие два дня Эльвин почти постоянно находилась рядом, а сам Эрдан — в отключке.

Но если бы не эта уверенность, едва ли он рискнул бы открывать Эльвин правду. Уже готов был просить мастера не ждать её решения, а попытаться сделать, что сможет.

И всё же, открыв, испытал удивительное облегчение.

Ему нравилось смотреть на неё, видеть, какие эмоции всё это в ней вызывает.

И сама мысль, что, возможно, удастся освободиться сразу от всех печатей, арканов и рун, опьяняла.

И хотелось, шрес дери, хотелось, чтобы она поверила! Посмотрела на него иначе!

— Какие гарантии тебе нужны, принцесса? — спросил он, остановившись у входа.

Эльвин вздрогнула. Оглянулась.

Она полагала, будто сейчас решает его судьбу. Но это не вызывало в ней удовольствия.

Что Эрдану тоже безумно нравилось.

Он насмотрелся, нажрался до отвращения всех этих хозяев, которые обожали выбивать из него непокорность, постоянно напоминать, что ему никогда не вернуть себе ни положение, ни собственную жизнь.

В её глазах мелькнул страх, и тут же загорелись искры. Такие, что захотелось шагнуть. Сжать руками лицо. Впиться губами в губы — потому что это его выбор! А не те девки, которые встречали его пробуждение из стазиса в последние десять лет. Присланные принцем или регентом.

Хмельной напиток эль.

Девушка поднялась, не отводя взгляда.

— Гарантии, что ты не попытаешься меня убить… снова, — произнесла она. — Отыграться за всё, что тебе сделали… в том числе и с моей помощью. Что поможешь Атавии, если… если не удастся договориться с драконами. Что… прежде чем решать судьбу Ниссвила, ты… выяснишь, кто и почему сделал это с ним. С вами обоими.

Эльвин шагнула к нему. Волосы взметнулись, глаза снова вспыхнули. И он понял — понял, о чём она:

— Ты поклянёшься мне, Эрдан?

Эльвин

Он стоял — такой сильный, немного мрачный. В янтарных глазах, казалось, разгорались языки пламени. Где-то глубоко за печатями колыхнулась неясная тень, которую я давно ощущала, но всё никак не могла ухватить.

Сердце заколотилось. Я даже не знала, какая эмоция сильнее. Желание дать ему то, чего он так жаждал и всеми возможными силами добивался эти двадцать лет? Избавить от мучений, которых не заслуживает ни один человек?

Или страх. Страх ошибиться, страх, что всё изменится. Навсегда.

Что никогда больше он не посмотрит на меня… так.

Страх узнать, как относится ко мне на самом деле. Когда ничего не сдерживает.

Эрдан протянул руку ладонью вверх, и я подняла свою, машинально формируя руну клятвы.

Почему-то не к месту вспомнилось, что с драконами используют совсем другие клятвенные руны. Даже с человеческими драконами.

Отогнав непрошенные мысли, я направила в неё искорку своей силы. Эрдан послал свою — я отметила, что она уже неплохо восстановилась. Ещё немного, и регенерация заработает, как раньше.

— Клянусь, что когда ты снимешь с меня свои печати, я не попытаюсь тебя убить или отыграться на тебе, Эльвин Тсаандер, постараюсь выяснить всю правду о том, кто сейчас носит имя Ниссвила Оравера, после чего буду решать его судьбу. И не оставлю Атавию на растерзание тварям Бесцветных земель.

Всё, как я сказала. Вроде бы не к чему придраться, но как-то очень легко он пошёл на это. Будто… знал что-то, чего не видела я.

А может, просто слишком хотел поскорее избавиться от печатей?

В конце концов, разве имею я право решать, быть ли другому человеку свободным, или нет? Я сделала всё, что от меня зависело. А дальше…

Дальше остаётся только надеяться, что не станет хуже.

В конце концов, Атавия может договориться о помощи с тем же Арабергом. Да, тогда они узнают, что мы слабы, могут попытаться нас захватить.

Но ведь уже узнали. Тут ничего не изменить.

А остальное… пусть Эрдан сам решает. Разве он этого не заслужил?

— Принимаю, — кивнула я.

Уплотнила руну, и та вспыхнула, выросла между нами горящим колесом, из которого расходились несколько острых спиц.

Одна из них кольнула мою ладонь, вторая — ладонь Эрдана.

Две капли крови скользнули внутрь рисунка, сплетаясь, смешиваясь, впитываясь в руну. Подтверждая силу клятвы.

Несколько тихих, напряжённых мгновений — и она наполнилась магией, приобрела окончательную форму.

А после исчезла, рассыпалась огненными брызгами, оставшись лишь перед нашими внутренними взорами.

Я подняла глаза на Эрдана.

Всё. Теперь он не сможет её нарушить. Даже странно, что не потребовал ничего взамен.

А вдруг… всё-таки сможет? Я ведь всё предусмотрела?