и читала книгу. Подойдя ближе, парень прочитал название: «Как привести в порядок тело и душу» и искренне рассмеялся. Что его мама любила делать, так это разузнавать обо всем на свете, вычитывать разную информацию, использовать ее или критиковать. Софья Селиверстова готовила блюда на любой вкус. Играла на фортепиано Бетховена и Шопена – второй был ее любимым композитором. Разводила всевозможные растения – от кактусов до космоса шоколадного (да, такое растение действительно существует). Говорила на английском, немецком и французском языках, а сейчас учила китайский. И еще она была чудесной мамой. Иногда мамой-паникершей. И почти всегда мамой-защитницей.

– Привет, – поздоровался Арт, и Софья опустила книгу.

У нее были золотые волосы, едва достающие до плеч, и ярко-зеленые глаза. Арта все время называли маминой копией, и ей это невероятно льстило, хотя вслух она в этом никогда не признавалась. Софья ласково улыбнулась, протянула к сыну руки, и тот их бережно принял.

– Артур, – нараспев проговорила она, – приехал наконец!

– Передвигаться по городу, как обычный смертный, чертовски долго.

– Ну так забери свою машину.

– Это же убьет мою легенду.

– Легенду, – закатила глаза женщина и грациозно облокотилась о спинку стула, – как я могла забыть? Артур и его мифы. А где твои рыцари?

– Разъехались по домам, – усмехнулся парень и поправил кожаную куртку. Для мамы он нарядился в лучшую одежду, точнее… в чистую одежду. С самообслуживанием у Артура были проблемы. Он не успевал стирать одежду, гладить ее, а потом еще и раскладывать по полочкам. Такой навык наверняка возникает лишь в результате столетней практики.

– Проголодался?

– Немного. Слушай, папа дома?

– Приедет скоро.

– Мне надо с ним поговорить.

– Все в порядке? – Функция «мама-паникерша» включилась. Софья отложила книгу, нахмурилась и принялась сканировать сына изучающим взглядом, после которого тот обычно как на духу выкладывал ей всю правду. – Что это у тебя под глазом?

– Под каким глазом? – спросил Артур и отшатнулся назад. – Под правым или под левым? Потому что на днях…

– Это синяк?

– Это освещение.

– Это синяк, именно он. У моего мальчика синяк, – запричитала женщина, поднялась со стула, и вязаное одеяло свалилось на пол. – Кто это сделал?

– Дверь сделала, – отрезал парень, – я утром проснулся, к планировке еще не привык и как въехал лицом о дверной косяк! Ребята полдня угорали.

– Они смеялись над тобой?

– Да нет, они – нормальные, честное слово. Тебе бы они понравились. Лучше многих зазнавшихся идиотов, с которыми я учился.

– А с рукой что? – Вот теперь травяные глаза Софии увеличились вдвое. Она взялась за ладонь сына и стала испуганным взглядом изучать грязный бинт. – Господи боже, ты к врачу обращался?

– Там царапина.

– А она откуда? На кухне порезался?

– Ты… – Парень судорожно соображал, что сказать, что сделать, и в итоге выпалил самое идиотское оправдание из всех возможных: – Ты угадала. Колбасу резал, и…

– Артур!

– Пойду поищу Алину. Она в мастерской?

– А ну-ка остановись.

– Я вернусь, – пообещал Артур и поспешно сбежал.

Мама не выпускала его из виду – так и стояла, уперев руки в боки, а Селиверстов дернул входную дверь и вихрем понесся в подвал.

Глупо вышло. Как он не подумал о реакции мамы? Она ведь всегда все видит, знает, чувствует. Нужно было заготовить парочку отмазок, чтобы сейчас не краснеть, но годные мысли всегда приходят поздно. Теперь ведь не избежать новых вопросов.

– Черт, – ругнулся парень, спускаясь по витой лестнице на минус первый этаж.

Не расскажешь ведь маме, что они с ребятами создали сайт, куда обращаются за помощью все кому не лень. И по ночам он натягивает черную униформу с пластмассовой маской мультяшного льва, чтобы отыскать очередного негодяя и наказать его за грехи. Мама вряд ли оценит такое благородство.

Мастерская Алины была ее личным бункером, «домиком на дереве», тихой гаванью. Стены и пол закрывала прозрачная пленка. Из узких окон лился мягкий, тусклый свет. По периметру стояли десятки мольбертов, на столах в полнейшем беспорядке валялись кисти, стояли баночки с краской, салфетки, формочки с водой – в общем, царил хаос, но Алине это нравилось. Здесь рушились стереотипы, исчезали границы. Алина творила, полностью отрешившись от чьего-либо мнения, независимая ни от чего. Только от своего вдохновения.

Прожектора ярко освещали огромный ватман, прибитый к северной стене. Алина не заметила, как пришел брат, потому что танцевала под музыку в наушниках и решительно размахивала кистью. Рисунок напоминал… хотя нет, он ничего Арту толком не напоминал, и парень остановился позади сестры, скептически нахмурив брови.

– И что это за сюрреализм?

Девушка вздрогнула, услышав его голос, и рывком вынула наушники.

– Да ты… – начала она и выдохнула: – Господи, чего подкрадываешься?

– Господь бы не понял, что ты тут вырисовываешь.

– У нас с Господом все сложно.

– Уже добавила его в друзья?

– Подписалась на обновления.

Блондин усмехнулся и вновь посмотрел на черную картину. Странный рисунок. Есть ли в нем смысл? Определенно есть. Алина всегда всему придавала много смысла. Она потерла пальцами лицо, и на щеках, замазав веснушки, остались красные рваные полосы.

Похожие ярко-алые полосы были и на черном холсте. Они пересекались в центре и напоминали сердце. Вниз скатывались тонкие красные ручейки, тянулся кровавый след, будто бы сердце было ранено.

– Ну, – протянул парень, прижав пальцы к губам, – все паршиво, как я вижу.

– В смысле? – нахмурилась Алина. Она подошла к картине и аккуратно подвела одну из полос, чтобы та ярче смотрелась на общем фоне. – Что паршиво?

– Это ты мне скажи. Чего все черное?

– Захотелось.

– Кто он?

Девушка посмотрела на брата через плечо и вопросительно вскинула брови:

– Кто?

– Ты слушаешь музыку, вырисовываешь квадрат Малевича с коллапсом сердца. Так что вывод сам собой напрашивается. Назови мне его имя – я хочу с ним пообщаться.

– А еще что мне сделать? – усмехнулась Алина.

– То есть мне есть с кем разговаривать?

– Размечтался.

– То есть не с кем.

– Ты пытаешься заговорить мне зубы, мисс Марпл[33]?

– Себе пытаюсь заговорить, – бросил Арт и отошел в сторону. Он уселся на шаткую табуретку, а Алина обернулась и растерянно опустила кисть. Артур выглядел грустным и уставшим. Эти покатые плечи, бегающий взгляд… Девушка нахмурилась. Когда ее брат в последний раз выглядел разбитым, он собрал вещи и уехал из дома. – Что случилось?

– Ничего.

– Мне выпытывать, что ли?

– Хочу с папой поговорить.

– О чем?

– Да обо всем. Он мне многое должен разъяснить.

– Ты так и продолжишь изъясняться шарадами? – поинтересовалась Алина и подошла к брату, но тот даже не поднял головы. – Арт, не делай так. Что стряслось? Тебе помочь нужно? В универе проблемы?

– Мне