карданом и широким карманом, в котором терялись немалые суммы отца.

– Пусть заходит! – бросил он небрежно и еще немного поерзал жопой в кресле.

* * *

Борис Михалыч был уважаемым человеком. Его авторитет был непререкаемым, лицо – серьезным, а зарплата – маленькой. Да и авторитет не во всей «ГовноГазНефти», а только в одном отделе, да и не отделе даже, а так. Он был самым старым сотрудником ЧОП «Пердак», которое плодотворно сотрудничало с корпорацией уже три с половиной года. Борис Михалыч видел тут всякое, правда, самое интересное – когда в здании орудовал Фредди Крюгер – пропустил, ибо спал пьяным в туалете на шестом этаже.

При всем при том опыта ему было не занимать. Борис Михалыч столько раз нажимал на кнопку турникета, сколько у некоторых на голове и волос-то нет. Кстати, сам Михалыч был лысым, как покрышки опытного дрифтера. Его гордостью были усы, пышные, черные, как смоль, и густые шопесдетс. Михалыч бережно вычесывал из них хлебные крошки и капусту из борща после каждого обеда, важно крутил левый кончик, когда принимал серьезные решения, типа кто первым пойдет на обед или не пропустить ли стаканчик на ночь.

– Эй-эй, бля! – грозно окрикнул он мужиков в униформе, – куда?

– Пречистенка, двадцать пять? – спросил один, наглый, сука.

– Да! – крутанул ус Михалыч, – а чо?

– Да ничо, – борзый явно шел на конфликт, – вот накладная. ГовноГазНефть, зимняя резина, тридцать комплектов.

– Давай сюда, – нехотя потянулся Борис за документом, – верно бля, не подкопаешься. Только получатель неразборчиво прописан, то ли Хуев, то ли Хуёв, – он на всякий случай сверился со списком сотрудников, – у нас нет такого.

– Командир, мне похуй, если честно, – пожал плечами борзый, – я не коммерс, я – доставщик. Курьер, читай. Все оплачено, так что мы выгрузим и уедем. А вы тут разбирайтесь, какого хуя Хуев себе тридцать комплектов зимней резины заказал в офис.

Куча новеньких черных круглых мишленов на глазах растерянного Михалыча превращалась в афропизанскую башню.

* * *

Виктор Андреевич, сисадмин от Бога, изысканно блевал в унитаз Третьяковской галереи. Он слабо помнил, как сошлись их с фаянсовым изделием пути, но самочувствие было не лучшим.

Ага, Галина. Богиня в теле библиотекарши, Венера Милосская в очках. Чтоб произвести впечатление он обещал познакомить свою музу с творчеством Шишкина, Сурикова и Левитана, а заодно и сам познакомиться с этими беспесды великими мастерами палитры и мольберта. Та вроде даже согласилась, но в дело вступили другие друзья Вити – Джек Дениелс, Вильям Лоусонс и совсем юный, восемнадцатилетний Чивас Ригал. Его сознание и память этих друзей не очень любили, поэтому каждый раз уходили по-английски.

Витя потянулся за телефоном, чтоб узнать время, но вспомнил, что перед сном предусмотрительно положил его в бачок. Приподнял крышку – так и есть, яблокофон лежал на самом дне, не подавая признаков жизни. Виктор Андреевич принял вертикальное положение и в ритме стремительного фокстрота вырвался из кабинки. Из зеркала на него смотрело вполне культурное быдло. Сисадмин сунул голову под струю воды и некоторое время наслаждался идиллией. Затем почистил костюм – а ни в чем другом Галина бы ему не дала – и причесал мокрую голову. Совсем другое дело, ибо намочить волосы можно, а вот подмочить репутацию – никогда.

Уверенной походкой Виктор вышел из туалета и направился блуждать по выставочным залам в поисках выхода.

* * *

– Да, Валерий Робертович, слушаю вас, – Митенька предложил посетителю кресло.

– Дмитрий Александрович, я тут проанализировал, – Валера выбрал модель лица «серьезный переговорщик», – я ведь аналитик. Так вот, я проанализировал текущее положение дел и пришел к неутешительным выводам. Ничего, что я сразу к делу?

– Напротив, – закивал Митенька, – этим вы выгодно отличаетесь от многих балаболов в нашей корпорации. Продолжайте.

– Спасибо, – учтиво кивнул Валера, – так вот. Я проанализировал работу вашего отдела за последний год…

Дмитрий Александрович почему-то напрягся и даже немного покраснел.

– …и пришел к выводу, что ваш труд недостаточно ценят…

– Ясен хуй! – у Митеньки вырвался вздох облегчения.

– Вот Жидкий, – продолжил Валерий Робертович, – как руководитель филиала, имеет к вам какие-то претензии?

– Ну, там результаты спрашивает, – начал Митенька, – типа коэффициенты эффективности, отчеты, там что-то про перспективу и прочее…

– То есть, по существу, ничего, – сделал заключение Валера.

– Ну да, – согласился Голутвин, – пиздит что-то на подведениях на наш отдел, но по существу претензий нет, вы правы.

– А раз претензий нет, сколько поощрений вы получили за последний год? Ценных подарков, грамот, премий?

– Ни одной, – вздохнул Митенька. Ему и нахуй все это было не нужно, не трогают и слава Богу. Но ход мыслей аналитика ему, несомненно, был по вкусу.

– Ну и нахуй нам такой руководитель, который совсем не думает о подчиненных? – заговорщически наклонился к собеседнику Валера, – а ведь мы – семья!

– Угу! – неуверенно кивнул Митенька.

– Брат! – на всякий случай закрепил впечатление Валерий Робертович и похлопал Митеньку по плечу, – а я не дам брата в обиду.

– Угу! – еще раз мотнул головой Дмитрий Александрович, но уже более уверенно.

– Нам нужен другой руководитель! Лидер, благодетель и светоч! Такой как вы!

Митя охуел от такой подводки и растерялся. Это было лестно, и его самолюбие потешилось, а самомнение раздулось, как Василий Уткин, съевший безмандатного Алексея Митрофанова.

– Или на худой конец, такой как я… – добавил Валера, – если у такого серьезного человека нет времени на всю эту руководящую суету.

* * *

Эдуард Геннадьевич Жидкий был мечтателем. К своим пятидесяти пяти он не утратил мальчишеского задора, блеска в глазах и умения радоваться каждому дню. Сейчас он мечтал, как переедет в Барвиху, там как раз коттедж освободился. Как пригласит на свой юбилей Лайму Вайкуле, сестер Зайцевых и Натали, и обязательно кого-то из них выебет, а другие, которым не повезет, будут просто петь.

Стук в дверь вывел его из страны грез, можно даже сказать, из Лаймы.

– Да! – гаркнул он. Без предупреждения секретарши на аудиенции мог бывать только Пися.

Писанко вошел в кабинет.

– Доброе утро, Эдуард Геннадьевич!

– Здорово, Альберт! По делу или так? А то я занят.

Единственным делом, объединявшим двух этих людей было стукачество Писи.

– По делу, Эдуард Геннадьевич, – кивнул тот, – по важному делу.

«Эх, прощай, Лайма» – мысленно вздохнул Жидкий, – выкладывай!

– Пренеприятные вещи творятся, – начал Пися, – краем уха слышал планерку в проектном отделе, так они кричали «Слава «ГовноГазу»! Героям слава!»

– И чо?

– Так ни слова про нефть!

Все знали, что руководить золотодобывающим филиалом «ГовноГазНефти» Жидкий пришел из нефтяной отрасли.

– А такое поведение – недопустимо! – продолжил лизоблюдствовать Пися, – это как хуй