этим хуем, уселась на истекающего кровью юриста и выкрикивала непонятные лозунги.

* * *

– С вами я, Надежда Пукина, и это вечерний выпуск «Сгустков нефти», – милая девушка-корреспондент сделала ужасно жалостливое лицо, – как нам только что стало известно, беспринципные революционеры совершили очередной акт устрашения. Взвод отлично подготовленных старух, вооруженных острыми зубами, провел карательную операцию в юридическом отделе. Двадцать пять человек остались без хуев, в том числе и начальник отдела, Антон Сергеевич, пацифист, который помогал оказывать помощь раненым, и вообще является послом Нефти в развивающихся и не очень африканских странах. Лидер революционного движения, известная больше, как Леди Фикус, заплела все двадцать пять откушенных хуев себе в косу. Мы продолжаем следить за развитием событий, ждите дальнейшие прямые включения.

* * *

Антон кончил бурно, обильно и достаточно метко. Клава хотела было выразить протест, но сперма залила ей глаза. Юрист потрусил хуем над ее головой, стряхивая последние капли в нос и уши.

– Народ вас не забудет! – продекларировал он, – наше дело правое! Мы победим!

И пока Клавдия Ильинична безуспешно боролась с миллионами сперматозоидов, Антон спрятал хуй в брюки и вышел из гардероба.

– Все в порядке, ребята, – это адресовано «евросетям», – дайте вашему лидеру минуту. Встреча без галстуков сильно выматывает.

И пока эти хлопцы не очухались, шмыгнул в коридор. Надо было найти друзей, становилось и вправду небезопасно.

* * *

Витя сумел освободить руки и работал над планом действий. Остальных освобождать не было ни сил, ни желания. Заботы много, толку – ноль. Надо было пробираться на третий этаж, иначе будет поздно. Сисадмин неторопливыми размашистыми движениями червяка проталкивал свое тело к лифту. На него несколько раз наступили, но это тот дискомфорт, с которым можно мириться. Главное – выбраться из этого пекла.

* * *

Клавдия Ильинична вытерла сперму и поправила блузу. Сиськи растрепались, как и волосы, как и чувства престарелой революционерки. У нее есть деньги, вторая молодость и интересное занятие. А что? Революция – совсем не скучное дело.

Завибрировал телефон. Смс от неизвестного организатора. «Пора».

Клава вышла из гардероба.

– За мной, на третий! Будем брать Жидкого!

«Евросети», не задавая лишних вопросов, сомкнули строй и направились к выходу.

* * *

– Эдуард Геннадьевич! – в кабинет ворвался запыхавшийся Пися. Это было просто хамством, даже без стука! Жидкий спрятал хуй в брюки, второй рукой почесывая подбородок и не вставая из-за стола.

– Ты совсем охуел? – спросил он, – а вдруг я тут не один? Вдруг у меня встреча?

– Виноват, – понурил голову Пися, – можете наказать меня, как вам будет угодно. Но позже. Сейчас весьма пренеприятные новости – там настоящий бунт, люди жгут резину и бьют других людей. Если точнее, то ваши противники пиздят ваших сторонников, которых мало. Если сейчас не выйти к ним и не успокоить, потом может быть поздно. Даже через несколько минут может быть уже поздно…

– Может, вызывать полицию? – уверенность Жидкого куда-то подевалась. Одно дело – материть почем свет стоит бесправных подчиненных на подведении итогов, и совсем другое – выступать перед беснующейся толпой. Пусть даже это одни и те же люди.

– Вы – авторитет! – неожиданно твердо заявил Пися. – Люди слушают вас. Люди верят вам. Да, они немного запутались, но это стадо, им нужен пастух. Образумьте их, кроме вас сделать такое не под силу ни одному человеку в этом здании.

Жидкий не сомневался в своем авторитете. А вот в своем мужестве – весьма и весьма.

– Ладно, – согласился он, – пошли со мной.

Честный, справедливый руководитель и его верный подхалим отправились навстречу судьбе.

* * *

Иннокентий Валерианович Взлохмоченный был интеллигентом. Давно, кончено, ведь последние лет десять он был бомжом, известным в узком кругу, как Сиплый, за специфический тембр голоса, но вежливых манер не растерял, за что регулярно отгребал пиздюлей от быдловатых коллег. Одно Иннокентий так и не смог пробухать – свой пытливый ум, склонный к размышлениям, выводам и нестандартным умозаключениям. Несложный статистический анализ подсказал ему, что каждую пятницу мусорные баки на заднем дворе ГовноГазНефти ломятся от ништяков, поэтому именно здесь он встречал окончание трудной рабочей недели. Обычно просторный задний двор в этот раз был почти перекрыт – огромный мусоровоз уже несколько часов занимал почти всю территорию, доставляя неудобство Иннокентию.

«Кабриолет бля» – подумал Сиплый, глядя на открытый кузов мусоровоза. Захотелось поссать, и он задумался, тратить ли силы на то, чтоб доставать хуй, или как обычно сбрызнуть в штаны. В этот момент сверху в кузов мусоровоза что-то упало. Проблема была решена – Сиплый обоссался. В этот момент за первым шлепком раздался еще один – снова что-то упало. Бомж поднял голову – из окна третьего этажа полетел еще один мешок. Черный, в каком отлично транспортировать расчлененные трупы. Затем четвертый, пятый.

Такой расклад не очень понравился Сиплому, и тот ретировался, не дожидаясь, что его тоже заметят и как свидетеля упакуют в такой же мешок.

* * *

Двери лифта открылись, и Клавдия Ильинична стремительной революционной походкой вышла из него, чуть не столкнувшись лбами с сисадмином. Как же его звали? Виктор или что-то вроде того. «Евросети» за ее спиной ждали команды.

– Слава ГовноГазу! – бодро отрапортовал сисадмин.

– Героям слава! – ответила Клава. Хороший парнишка, надо будет и ему отсосать. Но после, сейчас есть одно незаконченное дело. Жидкий, мразь, сейчас получит по заслугам.

Все так же бодро чеканя шаг, она направилась к дверям директора филиала, приятной музыкой в ушах поддерживаемая топотом «евросетей» в берцах.

Сисадмин шмыгнул в освободившийся лифт и нажал кнопку первого этажа.

– Ломайте! – бросила Клава «евросетям», показывая на двери в кабинет руководителя. Ясен хуй, они и так были открыты, но все должно быть эффектно. Берцы вошли в физических контакт со створками, и те сорвались с петель.

В кабинете никого не было. Ни Жидкого, ни Твердого, ни Газообразного. Никого.

Это не стало неожиданностью для Леди Фикус, по всей видимости, у нее были четкие инструкции на этот счет.

– Там, за картиной, сейф! – показала она помощникам. На полотне почти во всю стену был изображен мальчик с баклажанами, смесь раннего Моне и позднего Мане. Художественной ценности в ней было не больше, чем в моче Сиплого, но свою миссию она выполняла исправно.

– Код – два, семь, пять, восемь, один, четыре, – эту комбинацию Клава выучила наизусть, чтоб не оставлять улик на случай непредвиденных обстоятельств. Круглоголовый «евросеть», смышленый, как щенок лайки, набрал нужную комбинацию, и с помощью второго коллеги открыл массивную дверцу. Сейф был большой, прохладный и пустой.