— Есть и другие, — пробормотала дама. — Здесь не место для дискуссий, уйдите, я вызову охрану… Меня люди ждут…

— Охрану? — изумилась Таня. — Я на вас нападала? Это как раз вы меня обзывали сумасшедшей! Что называется клеветой. А пришла я потому… — Она помолчала. — В общем, конечно, я виновата перед вами. Не знаю, что на меня нашло… Извините за дурацкий спектакль… Просто хотела еще раз подтвердить, что я — жертва. Слово очень понравилось. Жертва обстоятельств, в том числе медицинских. Так прекрасно ощущать свою беспомощность в руках судьбы и ваших заодно…

Дама смотрела на нее с ужасом.

— Пожалейте меня! — попросила Татьяна. — Человеку бывает очень нужно, чтобы его жалели. А меня, кроме мамы, никто никогда не жалел. У меня нет семьи, нет работы, нет нормальной специальности, нет денег, нет здоровья… И в этом уже ваша вина.

— Моя? — возмутилась дама.

— Ну, разумеется, не ваша личная. Глупо верить бумаге и закрывать глаза на правду. Наболело. Это прямо вроде нарыва — никак не прорвется. Кстати, у меня был как-то фурункулез — лечила самостоятельно. А когда я растянула ногу, мне не дали бюллетень, сказали — с таким растяжением не положено. Ну ладно, эту игру пора заканчивать… Я вас прошу как женщину: возьмите меня к себе на работу кем угодно — секретарем, уборщицей, ночной дежурной… Но мне обязательно нужно работать именно у вас… Я вас очень прошу!

Дама устало покачала головой и закрыла глаза.

— Почему именно у нас?

— У вас работает человек, которого я люблю… — Из глаз Татьяны покатились слезы. — Простите меня за дурацкую комедию… Но я хочу его видеть… Я хочу от него родить ребенка… Мне скоро тридцать лет!.. Поймите меня!.. И он не женат, я не собираюсь разбивать ничью семью!.. Я просто хочу его видеть! Разве вам не нужны уборщицы?

У полной дамы оказалось доброе сердце. И она вспомнила свою молодость, неверного Виталия, двоих детей, а заодно паршивую невестку…

Дама взглянула на Татьяну с участием:

— Надо было прямо все объяснить. Это так понятно и естественно… А кто он?

Таня вспыхнула:

— Я не могу вам пока сказать… Я не готова… Я умею мыть полы…

Дама снова с жалостью глянула на худенькую, маленькую Таню.

— Деточка, — ласково произнесла толстуха, — вам с вашим здоровьем трудно будет справляться с уборкой. Мне вас искренне жаль. Лучше всего дежурить на входе — сутки через трое. Устроит?

— Просто не знаю, как вас благодарить, — прошептала Таня. — Но за мной не пропадет…

— Это с вашей-то зарплатой? — нежно спросила дама. — Жду вас завтра к восьми утра.

Татьяна выскочила из дверей фирмы осчастливленная. Она добилась своего! И теперь у нее этот негодяй попляшет! Таня покажет ему, как издеваться над женщиной!

Аркадий написал сестре, что хочет приехать в Москву. В родном городке ему делать нечего. И Таня растерялась. С одной стороны, она по-своему любила брата и хотела его видеть, с другой…

С другой — она абсолютно запуталась со своими любовниками, мечтала им всем отомстить, их всех наказать за то, что мало ее любили, мало о ней заботились, не собирались на ней жениться… А чего и нужно-то любой бабе, кроме прочной и надежной семьи? Да ничего!

«Где Аркадий планирует жить? — судорожно размышляла Таня. — Я часто у Димки, Вовка в саду или у девчонок… И еще этот паразит…»

Под «этим паразитом» подразумевался тот самый врач, кандидат наук, черноволосый Максим, пленивший Танино сердце с ходу. Но Максим к женщинам относился более чем небрежно, менял, едва начинал скучать, а скучал он, увы, часто. Тип такой, вечно меланхоличный. Флегматичный доктор в людях разбирался неважно. Особенно плохо изучил влюбленных в него женщин и их ломающуюся психологию в момент вынужденного расставания с ним по его инициативе. Доктор многого недоучел…

Оставленная им Татьяна знала от Максима, что в его фирме постоянно обманывают людей. Он сам простодушно поведал ей обо всем. В фирме подделывали анализы — нормальные превращали в очень плохие. Чтобы люди продолжали у них как можно дольше лечиться и платить деньги… Очень большие деньги. Легко и просто. А что такого? Каждый зарабатывает, как умеет.

И Таня, устроившись дежурить, конечно, старалась, чтобы Максим ее не узнал. Она изменила прическу, перекрасилась, стала носить темные очки и прятать лицо, когда он проходил мимо. Максим внимания на нее не обращал. Он не привык разглядывать обслугу. Именно на это и рассчитывала хитрая Таня.

Она вызнала от санитарок и некоторых особо болтливых медсестер все досконально. Изучила все подробности деятельности фирмы. А потом стукнула в отдел по борьбе с экономическими преступлениями. И торжествующая, не дожидаясь результатов возмездия, тотчас уволилась, объявив доброй начальнице, что любовь — дело чересчур тонкое, и ее ничем не завоюешь. Поэтому Таня возвращается на свой излюбленный рынок. Толстуха вновь вспомнила свою молодость, неверного Виталия и паршивую невестку, доставшуюся на долю старшему сыну… И загрустила, прошептав: «Да, вы правы, увы…»

Именно в этот сложный для Тани момент, когда она находилась на очередном жизненном перекрестке, в Москву нагрянул Аркадий.

Он приехал сюда с четкой целью завоевать не город — зачем ему это? Плевать он на него хотел! — а одну лишь сероглазую девочку-певунью, которая даже не подозревала о его далеко идущих планах.

— Витка, ты меня любишь? — грустно спросила Лёка.

Вика засмеялась:

— А тебе это так важно? Тебя уже обожают миллионы зрителей как у нас, так и за рубежом! Тебе мало?

— Мало. Знаешь, миллионы меня почему-то не вдохновляют, хотя, признаюсь, видеть эти восторженные глаза, слышать аплодисменты и нюхать цветы, брошенные к твоим ногам, — жутко приятно! И все-таки, несмотря ни на что, мне упорно кажется, что любовь одного человека не может заменить обожание миллионов!

— Ты опять о нем? — рассердилась Вика. — Упертая какая! Тебе давно пора его забыть!

— Пора! — согласилась Лёка. — Но никак не забывается… Приходи… У меня выдался свободный вечер…

Она уставала от поездок и гастролей, грустила вечерами в дорогих комфортабельных отелях, забивалась после концертов в свой номер и не спускалась вниз, хотя во всех гостиницах очень просили почтить вниманием ресторан, бар, сауну…

— Вы живете и работаете для людей! — наставительно говорил Эдгар. — Поэтому стоит иногда снисходить к народным просьбам!

— Я живу и работаю для себя! — сердилась Лёка. — И ты эти свои штучки брось! «Народные просьбы»! Патриот!

Эдгар ржал.

— По-моему, — как-то осторожно произнесла Вика, — ты любишь не его, а словно свою прошедшую любовь к нему. Так бывает…

И Лёка неожиданно взорвалась:

— Ну откуда ты можешь все знать и обо всем догадываться?! Что ты строишь из себя шибко умную и опытную? Прямо противно иногда слушать, честное слово! — Вика молчала, опустив голову. — А мне вообще ничего не нужно из того, что у меня есть! Мне нужно только вернуть прежнее! Чтобы все было так, как было! Чтобы я была с ним, а он — со мной!.. Будь оно проклято, это твое расчудесное Минское шоссе! Это там я села в его машину!