нашей работы. Он выразил возмущение: что вообще тут происходит? Как это возможно, чтобы какой-то дядя взял и запретил кинокартину? Покажите же фильм наконец!

Тем временем фильмом заинтересовались в России. Собственно, уже на следующий день после брюссельского скандала я получил письмо от Первого канала с предложением о сотрудничестве. Я ответил, что только режиссер и права на фильм принадлежат не мне, но я обязательно передам своим коллегам.

Первый канал хотел сразу показать этот фильм на волне интереса к нему. Но у продюсеров своя стратегия, согласно которой кино сперва надо продемонстрировать на фестивалях. Если фильм уже посмотрели по телевизору, то на фестиваль его могут не взять. Начались переговоры.

Затем поступила просьба от Московского кинофестиваля прислать фильм. Фильм хотел посмотреть руководитель документальной секции ММКФ Сергей Мирошниченко.

По поводу перспективы устроить премьеру в Москве у меня были смешанные чувства. Понятно, что Браудер туда бы не дотянулся, руки коротки. Но нам по многим причинам важнее было сперва показать фильм на Западе. И мы, как говорится, чесали репу, где и как это можно теперь устроить.

Это был период небольшого затишья. Москва тоже замолчала. Я уже было расстроился - выходит, даже в Москве не получится показать.

Между тем коллеги мои собирали силы и продолжали искать союзников в Скандинавии. Наконец Норвежский киноинститут, который финансировал наш фильм, выразил нам публичную поддержку. Это очень престижное старое заведение, которое софинансировало и Андрея Тарковского. Киноинститут сообщил, что сделает все, чтобы наш фильм был показан, и выступает категорически против цензуры.

К Киноинституту присоедились норвежский Пен-клуб, Фонд Свободы слова (Fritt Ord) и норвежское национальное телевидение NRK.

В итоге договорились о премьере в Осло, в кинотеатре Норвежского киноинститута, где часто проходят премьеры игровых картин.

А тут подоспела весточка из российской столицы. Мне объяснили, что затянувшееся молчание было связано с неким недоразумением. В документальной секции стали смотреть фильм и из-за наших игровых сцен решили, что он вообще не документальный, а художественный. В итоге решили, что он попал не по адресу, отложили и больше не рассматривали. Такой русский казус. Но Мирошниченко некоторое время спустя сам мне позвонил и объяснил, что произошло. За что я ему благодарен.

И дело сдвинулось. Кажется, фильм передали куда-то дальше, в игровой отдел. Но оттуда сообщили, что нет, он все же документальный. В итоге предложили место во внеконкурсной программе.

Я сперва обиделся. Почему вне конкурса? Я вам даю премьеру нашумевшего фильма, а вы в конкурс не пускаете. Но меня заверяли, что фильм будет в прекрасной секции. Журналисты, любители кино, москвичи - предпочитают такие внеконкурсные показы.

Короче, меня уговорили показать свою работу в таком формате. После этого мне пришлось убеждать еще и моих коллег. Для Торстейна, который никогда не был в России, Москва - это другая планета. И он сомневался - а нужен ли нам Московский фестиваль. Какую роль показ в России сыграет в нашей полемике о том, что мы сняли пропагандистский фильм?

А решение надо было принимать быстро. Но я, может быть, даже лучше моих норвежских коллег представлял, как мировая премьера в Москве сыграет на руку тем, кто подает наш фильм чуть ли не как заказ из Кремля... Было принципиально важно, чтобы премьера состоялась на Западе. С другой стороны, я знал, что в Москве фильм будет принят отнюдь не однозначно. Бороться за понимание среди россиян все равно придется. Но пусть это будет после премьеры на Западе.

25 июня 2016-го. Фильм наконец показывают в Осло

И тут фортуна нам все-таки улыбнулась. За два дня до Москвы мы сделали большую, хорошую премьеру в Осло. По всему чувствовалось, что фильм вызывает сильный и благожелательный интерес. Мне говорили, что уже несколько недель у нас была поддержка в скандинавском виртуальном пространстве. Я читаю по-норвежски, хотя и с трудом. Но времени на социальные сети просто не было.

Показ был назначен на субботу. Я прилетел ранним утром того же дня.

В аэропорту увидел газетные киоски, пробежался по заголовкам. И вдруг что-то кольнуло. Женское лицо на фотографии показалось знакомым -при этом имя Брейвик в заголовке. И слово Холокост. Короче, это была та статья, которую я уже упоминал и которую, кажется, не забуду никогда. Вдова Магнитского обвиняет меня в оправдании убийц.

Нацисты, Брейвик... Карпов, Кузнецов, восемь омоновцев. Звенья одной цепи.

Я купил эту газету и прочитал, как мог, что там было написано. Было очень неприятно. Я понял, что это снова браудеровская пропаганда. Но тот факт, что это напечатали и что люди читают... Умные пожмут плечами. Но большинство не в курсе, они не знают о деле Магнитского, и, конечно, такие обвинения неизбежно на кого-то повлияют.

В таком настроении я иду на этот показ. Но потом вижу очень много народа. Камеры со светом. Высокий лысый человек в очках дает интервью. Понимаю, что это шеф Норвежского киноинститута Синдре Гульдвог. Вслушиваюсь - кажется, хвалит фильм, защищает показ, премьеру. И рассказывает это не одному каналу, вот еще одна камера, микрофоны...

Оказывается, он меня знает. И, увидев, он подходит ко мне, жмет руку:

- Дорогой Андрей, мы с вами! Мы добились того, чтобы фильм был показан. Браудера мы не боимся. Это важно для Норвегии, для свободы слова, для ценностей Запада. И кстати, мне фильм очень нравится, сегодня я буду смотреть его в третий раз!

Мне становится легче. Я начинаю забывать об этой чудовищной статье, якобы написанной Жариковой.

Перед самым началом просмотра происходит странная заминка. Вижу -кто-то идет к сцене, явно не по приглашению организаторов показа. Выясняется, что этот человек - адвокат Браудера, Карл Боре. Худощавый, невысокий, дорого одетый человек лет тридцати. Смуглый, не похож на типичного норвежца. С изощренными манерами.

Боре говорит по-английски - очевидно для того, чтобы я понял. Говорит очень вежливо, корректно. Фильм прямо не ругает, не заявляет, что это ложь, как делают Браудер и его многочисленные союзники. Он говорит: «То, что вы сейчас увидите, является очень субъективной версией истории, однобокой». Затем произносит такую фразу (из чего я понимаю, что он какую-то версию фильма смотрел):

- Может быть, вам все покажется в этом фильме логичным. Делали его неглупые люди. И в своем жанре, в тех правилах игры, которые они сами себе в этом фильме установили, все покажется закономерным. Но - это часть, лишь малая часть истории, и поэтому - манипуляция. Не рассказывая всю историю, эти люди манипулируют зрителями. Поэтому призываю вас