— Весь их род должен сгорать на медленном огне мести. И я полагал, что и в тебе живет ненависть. А ты, моя дорогая, предпочла идти по моему пути, — в глазах мелькнуло сожаление, и снова старая боль вырывалась из глубин дядиного сознания. — И не пытайся от меня скрыть своей симпатии к волку.

— Какая разница, что я чувствую? Мы с тобой абсолютно разные! Тут даже сравнивать нечего! Я смогла побороть свою ненависть. А ты… — я махнула рукой. К чему этот разговор, если мы все равно останемся при своем мнении.

— Одинаковы, ты даже не представляешь насколько. Только ты еще не получила возврат своих чувств, в виде жестоко предательства. Я получил, потому моя ненависть сильнее, — теперь маска Дария окончательно сползла с лица. Он выглядел почти как человек, уставший с невероятно тяжелым грузом прошлого на плечах.

— Не связывай одно с другим! Вардан лично тебе ничего плохого не сделал, как и мне. А ты трансформируешь давние обиды на всех оборотней!

— Не на всех, только на его род, на стаю. Твой муж плоть и кровь той, которую я любил больше жизни, той что десять лет использовала меня, как сопливого, оглушенного любовью мальчишку. В нем течет кровь предателей, и он точно такой же лживый, изворотливый монстр, как и его мать, — он говорил так тихо, что мне приходилось напрягать слух, чтобы услышать. Вампир время от времени закрывал глаза, сжимал кулаки, дышал прерывисто, глубоко. Каждое слово Дария было, как губка пропитано болью, таким отчаянием, над которым не властно время.

— Ты хочешь сказать, что имел отношения с матерью моего мужа? С волчицей, которой я выколола глаз? — передо мной сидел абсолютно другой Дарий, уязвимый, ранимый, полностью погруженный в воспоминания. Сейчас он не лгал, сейчас я была уверена, все сказанное — будет болезненной искренней исповедью. Только что делать с этой правдой, я понятия не имела. В такие моменты понимаешь, что незнание не такая уж и плохая вещь.

— Я боготворил ее, это была безусловная любовь, когда понимаешь, что теряешь себя, предаешь свои принципы, приносишь смерть, и все равно как преданная собака идешь за ней во тьму. Я принимал ее такой как она была, любил ее демонов, и впитывал в себя ее черноту души. И тогда мне было безразлично абсолютно все, лишь бы иметь возможность и дальше быть рядом, — его глаза — бескрайний зеленый омут отчаяния, он не отпустил, не перестал любить, и все также готов простить этой волчице все. Глядя на Дария я забыла обо всем, воздух в комнате пропитался его страданиями, нерастраченной нежностью и вдребезги разбитым сердцем.

Я чуть было не подбежала, чтобы обнять, утешить. Вовремя спохватилась и осталась сидеть на месте. Он бы не понял. Думаю, дядя уже даже не замечал моего присутствия, он вернулся в прошлое, в те десять лет, когда один единственный раз за много столетий познал любовь.

— Расскажи, мне про нее… — даже и без моей просьбы он бы начал говорить. Не для меня, для себя. В жизни каждого из нас наступает момент, когда просто невозможно держать все в себе, когда просто необходимо поделиться, выплеснуть боль.

— Шанталь сама меня нашла в 1975 году. Просто пришла в мой офис, как к себе домой, села напротив и посмотрела в мои глаза. Все. Я пропал. Сразу. Без шансов на побег, — вампир надолго замолчал, полностью погрузившись в воспоминания об их первой встрече.

— Что же тебя так покорило? — стало даже интересно, неприступный дядя, никогда не теряющий самоконтроля, вдруг влюбился с первого взгляда. Для вампира — это случай один на миллион.

— Нет, она не была красавицей, довольно крупные черты лица, слегка полновата, каштановые волосы, каскадом рассыпаны по плечам, самоуверенная улыбка, и серо-карие раскосые глаза. Ее голос, — Дарий шумно сглотнул, — он подчинял, соблазнял, бархат и сталь, она могла говорить о банальных вещах, и каждый улавливал для себя скрытый подтекст.

Я невольно вспомнила голос Вардана, как часто он проделывал со мной похожие трюки. Когда я могла растаять от одного его слова. Теперь понятно, от кого передалась ему эта способность.

Дарий достал из кармана пиджака старинные часы, открыл их, и долго с грустной улыбкой, смотрел на изображение в середине, потом дрожащим пальцем коснулся, и тут же одернул руку.

— Посмотри… — протянул мне. Я осторожно подошла, взяла часы из его ледяных рук. В часах была пожелтевшая черно-белая фотография женщины. Да, на первый взгляд обычное старое фото. А вот если смотреть дольше, что-то завораживало, заставляло рассматривать ее тщательней. Даже сейчас спустя годы, фото сохранило живую энергию, и даже мне она теперь казалась прекрасной. Очень большое сходство было и с моим мужем, та же форма губ, лукавый взгляд. И потом и вовсе мне показалось, что изображение мне подмигнуло. Я закрыла глаза, завертела головой, и поспешно отдала фотографию дяде.

— Да, что-то в ней есть… необычное… особенное… — все еще находясь под впечатлением, уселась на диван.

— Это лишь старое фото, представь, какой она была при жизни, — его глаза закатились, губы задрожали.

— Понимаю, ты влюбился, а она была с Каримом, так? — я побоялась продолжить свой вопрос, чтобы не спугнуть откровения Дария. Если он так любил волчицу, и как я видела до сих пор чувства не ушли, то откуда тогда взялась эта всепоглощающая жажда мести?

— Карим? — вампир горько усмехнулся. — Он был лишь одним из экземпляров в ее коллекции, и я присоединился к их числу. У Шанталь не было моральных или еще каких-то принципов, было только слово: «хочу». И если она хотела, то всегда получала, никто никогда бы ее не остановил. А самый большой ее недостаток — каменное сердце, никогда не знавшее любви. Она позволяла быть рядом с собой, и это считалось наградой. И мы глупцы принимали ее подачки, делая все лишь бы не попасть в немилость, — Дарий закрыл глаза, его веки подрагивали, а лицо исказила гримаса боли.

— Насколько я знаю, оборотням нужна истинная пара, чтобы производить потомство, значит, по логике, с Каримом у них должны были быть взаимные чувства? — вампир открыл глаза, посмотрел на меня, и уверена, сейчас он видел перед собой только ее образ.

— Верно. Только и тут она была особенной. Шанталь — истинная Карима, а он ее нет. Очень редко, но такое случается. Она была родом из соседней стаи, там у нее был любовник, сытая и беззаботная жизнь. По ее воспоминанием, она была довольна положением вещей, пока не появился Карим, и не учуял в ней истинную. Их поженили, и она возненавидела мужа, как она говорила, не испытывала к нему и примитивного влечения. Тут уж не знаю, это правда или желание потешить меня, она была мастерицей плести паутину из искусной лжи, — дрожащими руками он вновь открыл часы, и долго смотрел на фото.

— Она невзлюбила своего мужа, и стала изменять ему? — спросила я, когда пауза слишком затянулась.

— Измена — ничтожно малая часть ее грандиозных планов. Шанталь и не скрывала своих увлечений. Карим терпел, иногда молча, иногда взрывался. Он, как и все мужчины из ее коллекции любил волчицу, и подозреваю еще сильнее нас, учитывая зов к истинной.