– Надо похоронить его. Но закопать здесь – это подарить крысам. Дров и огнемета нет, поэтому сожжем его плазмой.

Мы положили тело Фила лицом на восход. В руки дали его старое ружье «Рейнджмастер». Не хотелось обирать друга, но золото ему не понадобилось бы в плазменной геенне, да и по праву наследования оно принадлежало уже Китти. Мы оттащили все вещи подальше, я подошел к телу, держа в руках две гранаты, замедлитель на которых был закручен на максимальное время. Выдернув зубами чеки и удерживая фиксаторы, я положил заряды ему на грудь и отскочил в сторону. Я успел еще встать рядом с хаббологом в полутора десятках ярдов от тела, когда мощная зеленая вспышка поглотила лидера нашей экспедиции.

Восток озарился первыми сполохами зари.

Мы были ранены, находились на окраине Большой радиоактивной пустыни, практически не спали, у нас было три рюкзака с тяжелыми вещами, а перед нами лежал неблизкий путь до Нью-Рено. Выхода не оставалось – приходилось накачиваться препаратами. Для того они и создавались.

Сектант предложил наложить мне на грудь тугую повязку – он был уверен, что это поможет. Я доверился ему и снял помятую броню. Гордон выудил из аптечки эластичную тканевую ленту, пропитанную каким-то раствором, и стал накладывать слой за слоем, обматывая мое тело. Необыкновенная ткань принесла телу тепло, и боль немного отступила. С удивлением я заметил, как структура материала меняется и он становится монолитным покрытием.

– Довоенные медицинские разработки, – пояснил хабболог. – Нам позволительно использовать только на АХС-4 и выше.

Мне ничего не оставалось, кроме как поблагодарить.

Потом я вколол себе четыре стимулятора, и боль в груди окончательно прошла, но я не был уверен, что с костями все в порядке. Оставалось надеяться на чудодейственность повязки. Гордон тоже вколол себе стимпаки – запас у хабболога был большой.

Кое-как придя в себя, мы стали разбирать содержимое рюкзака Фила. Надо было понять, что оставить, а что забрать с собой. Получалось, что придется брать все. Конечно, мы могли бросить здесь трофейное оружие. Но я решил: если ради него погиб мой друг, то ничего бросать нельзя – деньги еще пригодятся. Опять же половину добычи нужно оставить Китти в качестве наследства от отца. Бросать детали силовой брони и лазерной винтовки тоже не следует, да и «снайперку» я хотел забрать. Мы распределили вещи на два рюкзака. Плотно поели, тем самым еще сократив вес ноши. На двоих оставалось всего по паре пинт воды – этого не хватило бы на преодоление гор, но выбора не было.

Я достал упаковку «Баффута» – пузатых зеленых таблеток, которые создавались для солдат и увеличивали на сутки их физические возможности. Пару протянул сектанту, а пару проглотил сам, запив скупыми глотками воды. Вкуса у таблеток практически не было. В первую минуту никакого эффекта я не почувствовал, зато потом сердцебиение резко участилось, кровь застучала в висках, мышцы налились силой так, что, казалось, они сейчас просто лопнут. Мы почти бегом направились к горе. С автоматами наперевес, с огромными рюкзаками за спиной и красными дикими глазами, мы представляли собой страшное зрелище, и вряд ли кто-нибудь решился бы на нас напасть, имей он хоть каплю разума.

Препарат совершенно отбил ощущение голода, зато дико хотелось пить. То здесь, то там журчали ручейки, бежавшие с вершин, но пить из них было опасно. Я терпел, сколько мог, но пересилить организм был не в состоянии. В результате, когда солнце начало клониться к западу, мы остановились на пять минут и в две секунды осушили последние свои запасы воды. От осознания, чтобы это были последние капли, жажда принялась терзать нас еще сильнее.

Мы рвались вперед, пробираясь среди камней и обломков. Ни о какой маскировке или соблюдения тишины не было даже мысли. Из-под ног вырывались булыжники, осыпи сползали вниз от неосторожных шагов, но мы не сбавляли темп и скакали вперед не хуже атакующих Когтей Смерти.

Когда навстречу нам выскочила стайка мантиссов, мы даже не остановились. Короткие очереди наших автоматов рвали в клочья тела гигантских богомолов, пули прошивали навылет по два существа сразу, да и стая безмозглых тварей была малочисленной. Их появление ознаменовало наш выход из наиболее опасной части пустошей.

Солнце стало светить в спины, подсказывая, что день на исходе, но наркотик и жажда гнали нас вперед. А ручьев становилось все больше, и их звон отдавался в голове жестокой болью.

На небе уже появились звезды, когда на берегу очередного ручья Гордон упал на колени.

– Счетчик… Гейгера… – прохрипел он.

Я упал рядом и сорвал с плеча прибор. Поднес к воде – тот показал превышение нормы, но предельно допустимое. Больше нас ничего не могло остановить. Мы пили, пили и пили. Столько я, наверное, не выпивал за неделю, сколько проглотил в тот вечер. Мы черпали горстями и лакали, как собаки из лужи. Волевые барьеры прорвались, и ничто не могло нас остановить. Меня вырвало, но я снова стал лакать, давясь и захлебываясь.

Через полчаса мы пришли в себя, отдышались и решили снова идти вперед – допинг еще действовал. До ближайшего перевала оставалось не долго, и нас остановила лишь темнота – от сломанной ноги никакие препараты не спасут, и домой придется ползти.

Мы рухнули спать, не проверив место на безопасность. Естественно, о дежурстве мы тоже не подумали, просто тупо вырубились, поскольку до этого шагали четырнадцать часов подряд…

Проснулся я, когда уже было светло, и что-то теребило мою ногу. Боевой наркотик уже отпустил, поэтому охотничьи навыки снова начали действовать. За время пути хабболог не проявлял интереса к моим сапогам, значит, рядом было еще какое-то живое существо. Я пошевелил руками, чтобы понять, где мое оружие. Оно оказалось там, где и должно было быть – рядом. Я приоткрыл глаза.

У моей ноги сидел малыш рад-скорпиона и настойчиво ковырял клешней мой сапог. Медленно, стараясь не дергаться, я протянул левую руку к автомату и взвел его. Маленький скорпиончик, величиной со среднюю собаку, насторожился и повернулся ко мне. К счастью, он был достаточно молод и глуп, не понимал, что моя нога связана как-то с руками и головой. Места здесь дикие, может, он и людей-то никогда не видел. Хотя рядом с малышами всегда пасутся взрослые, а они могут быть опытней. Я прислушался: в пределах нескольких ярдов врагов не было. Тогда я направил ствол автомата на скорпиона, и мощная пуля разнесла его на куски. В следующую секунду я уже был на ногах и судорожно озирался, пытаясь понять, откуда нападут следующие насекомые. Они были в тридцати ярдах, у ближайшей лужи – вышли напиться перед утренней охотой или после ночной. Четверо взрослых и несколько маленьких. При звуке выстрела они развернулись и бросились на меня. Расстояние между нами было ярдов пятнадцать, и я стал стрелять короткими очередями. Их панцири не выдерживали попаданий и лопались, разбрызгивая жидкое содержимое гигантских тел. Малыши были гораздо медлительнее родителей, поэтому я сконцентрировал огонь на взрослых, но расстояние было слишком небольшое, и выручил меня лишь проснувшийся хабболог. Один из рад-скорпионов практически дотянулся клешнями до лежавшего сектанта, но автоматная очередь отбросила его в сторону, от тела отлетели куски лап. Гордон тут же вскочил и стал одиночными выстрелами отстреливать малышей.