– Господи, неужели коттедж такой большой?

– Девятнадцать комнат, полмили пляжа, теннисные корты, бассейн. Конюшен, правда, нет. Наверное, из-за их отсутствия его и окрестили коттеджем.

Девушка вздохнула.

– А я надеялась на тихий, уютный домик.

– Мне жаль вас разочаровывать, – сказал Бен. – Значит так, вам нужно повернуть назад, пока не дойдете до… – Он запнулся. – Вы совсем не знаете деревни?

– Совсем.

– Как же тогда объяснить… Коттедж стоит уединенно. Лучше я сам вас довезу. У меня грузовичок есть.

– Мне неловко вас утруждать.

– Все равно я через минуту закрываюсь, – сказал Бен. – Мне тут больше делать нечего.

– Но сначала я сделаю покупки.

– Хорошая новость для моих кредиторов.

Бен оглядел девушку. У нее были обкусанные ногти. И тупоносые туфли на плоской подошве, похожие на форменные – из чего Бен заключил, что девушка служит в богатом доме. Девушка была хорошенькая, но Бену не нравилась ее робость.

– Вы экономка? – спросил Бен. – Она послала вас разведать, чем тут разжилась?

– Кто она?

– Эта, Золушка. Ну, которая сорвала куш, – ответил Бен. – Сиделка на миллион. Как там ее? Роуз?

– А. – Девушка кивнула. – Да, вы угадали. – Она отвела взгляд от Бена и принялась рассматривать полки. – Дайте мне банку супа с лапшой, банку томатного супа, пачку хлопьев, буханку хлеба, фунт маргарина…

Бен выставил продукты на прилавок, сильно стукнув пачкой маргарина по дереву.

Девушка подпрыгнула.

– Я гляжу, вы сама не своя, – заметил Бен. – Это из-за Роуз? Такая привереда? Подай то, подай се?

– Роуз – обычная скромная сиделка, которая еще не осознала, что на нее свалилось, – строго ответила девушка. – А еще она до смерти перепугана.

– Ничего, освоится, – сказал Бен. – Все они одинаковые. Уже следующим летом будет расхаживать с таким видом, словно изобрела порох.

– Мне кажется, Роуз не такая. Надеюсь, что не такая.

Бен усмехнулся.

– Вас послушать, так она просто ангел милосердия. – Он поморщился. – Бога ради, да за двенадцать миллионов я бы и сам за ним ухаживал, а вы разве нет?

– Роуз не знала, что он оставит ей свое состояние, – сказала девушка.

Бен раскинул руки, облокотившись о полки в позе распятого.

– Да будет вам, слушать тошно! Одинокий больной старик в огромной квартире на Парк-авеню, который цепляется за жизнь, умоляя о помощи. – Бен живо представил себе картину. – Ночами Килрейн кричал, и кто приходил на его крик? – Бен выдавил улыбку. – Роуз, ангел милосердия. Роуз поправляла ему подушки, растирала спину, говорила, что все обойдется, давала снотворное. Она заменила ему целый мир. – Бен поднял палец. – Хотите сказать, мысль о том, что Килрейн оставит ей что-нибудь на память, никогда не посещала ее хорошенькую головку?

Девушка опустила глаза в пол.

– Посещала, – пробормотала она.

– Посещала? А что я говорил? И не раз! – Бен торжествовал. – Уверяю вас, она только об этом и думала. – Он выбил чек. – Я ее знать не знаю, но если два года в лавке чему-нибудь меня научили, так это разбираться в людях. – Он поднял глаза. – Два девяносто пять.

И с изумлением увидел, что девушка готова расплакаться.

– Что ж такое! – покаянно воскликнул Бен и коснулся ее руки. – Бог мой, да не слушайте вы меня!

– С вашей стороны не слишком хорошо рассуждать так о человеке, которого вы в глаза не видели, – сказала девушка с обидой.

Бен кивнул.

– Вы правы, тысячу раз правы. Говорю вам, не слушайте меня. Тяжелый день выдался, вы просто подвернулись под руку. Наверняка ваша Роуз и впрямь соль земли.

– Я этого не утверждала, – промолвила девушка. – Никогда.

– Ладно, какая разница, – сказал Бен. – Короче, не слушайте меня. – Он потряс головой, удивляясь двум пустым годам, которые провел в бакалейной лавке. Миллион докучных обстоятельств лишили его голоса, высушили душу. У него не было времени влюбляться и заигрывать с девушками или просто задуматься о любви и заигрываниях.

Бен покрутил пальцами, сомневаясь, что любовь и заигрывания еще вернутся в его жизнь.

– Зря я обидел такую милую девушку. Лучше бы я подарил вам улыбку и гардению.

– Гардению? – удивилась она.

– Гардению, – кивнул Бен. – Два года назад, когда я открылся, я дарил каждой покупательнице улыбку и гардению. А поскольку вы моя последняя покупательница, то и вам кое-что причитается. – И он улыбнулся ей так, словно день только начинался.

Его улыбка и обещанная гардения заставили бедную серую мышку зардеться от смущения и удовольствия.

Бен был очарован.

– Вот это да, – промолвил он. – Вы заставляете меня жалеть, что цветочная лавка уже закрылась.

Девушке явно нравился этот разговор, впрочем, как и Бену. Ему уже чудился аромат гардении в воздухе, он почти видел, как ее неловкие пальцы пытаются приколоть цветок.

– Вы продаете лавку? – спросила девушка.

Между ними словно разлилось сияние. Слова, формальные и скучные, больше ничего не значили – важны были только намеки и полутона.

– Я прогорел, – ответил Бен. Впрочем, теперь это не имело значения.

– И что вы будете делать?

– Собирать моллюсков, – ответил Бен, – если вы не придумаете чего-нибудь получше. – Он, словно актер на сцене, взглянул на девушку искоса, недвусмысленно давая понять, как соскучился по женскому обществу.

Ее пальчики сжали кошелек, но девушка не отвела глаз.

– Работа тяжелая?

– Скорее промозглая, – ответил Бен. – И одинокая, броди себе по берегу с вилами.

– Прожить-то можно?

– Как-нибудь проживу, – ответил Бен. – Много ли мне надо? Ни жены, ни детей, ни вредных привычек. Мне хватило бы денег, которые старый Килрейн тратил на сигары.

– Это все, что осталось у него в самом конце, – промолвила девушка.

– А еще сиделка.

– Он умер, а у вас вся жизнь впереди.

– Вас послушать, так я везунчик!

Бен подхватил ее небольшую сумку с продуктами, вышел на улицу и увидел «Кадиллак».

– Роуз дала вам эту махину? А сама как же?

– В нем очень неудобно, – сказала девушка. – Такая громадина. Когда я в городе, мне все время хочется спрятаться за приборной панелью.

Бен распахнул переднюю дверцу, и девушка скользнула на водительское сиденье. Рядом с громадным рулем и щитком она выглядела десятилетней девочкой.

Бен поставил сумку на пол рядом с ней и фыркнул.