– Если бы у привидений был запах, призрак Джоэла Килрейна пах бы именно так – сигарами.

Не думая прощаться, Бен устроился рядом с девушкой, словно собирался передохнуть и собраться с мыслями.

– Слыхали, как Килрейн заработал свое состояние? В тысяча девятьсот двадцать втором году он обнаружил, что… – Слова замерли у него на губах, когда Бен увидел, что чары спали, и глаза у девушки снова на мокром месте. – Мисс, вы снова плачете, – грустно заметил он.

– А я все время плачу, – пискнула она. – То одно, то другое. Ничего не могу с собой поделать.

– Но из-за чего? – спросил Бен. – Из-за чего вы плачете?

– Из-за всего, – ответила девушка с отчаянием в голосе. – Я – Роуз, и все на свете вызывает у меня слезы.

Мир вокруг Бена покачнулся, замерцал и вновь вернулся на место.

– Вы? – спросил он тихо. – Вы Роуз? Двенадцать миллионов долларов? В таком пальтишке? Покупаете овсянку и маргарин? Посмотрите на свой кошелек, лак весь потрескался!

– Я всегда так жила, – ответила Роуз.

– Вы еще очень молоды, – заметил Бен.

– Я словно Алиса в Зазеркалье, – промолвила Роуз. – Помните, она все уменьшалась и уменьшалась, а все вокруг становилось больше и больше.

Бен невесело хмыкнул.

– Ничего, подрастете.

Роуз вытерла слезы.

– Мне кажется, мистер Килрейн напоследок решил сыграть с миром злую шутку, сделав богачкой такую, как я.

Девушку трясло, ее лицо побелело.

Чтобы утешить Роуз, Бен крепко сжал ее руку.

Девушка благодарно обмякла. Ее глаза заблестели.

– Никто меня не слушает, никто мне не верит, никто не понимает. Мне еще никогда не было так одиноко и страшно. А все вокруг только и знают, что судят, судят, судят… – Она закрыла глаза и бессильно откинулась назад, словно тряпичная кукла.

– Роуз, а что, если нам выпить? Вдруг поможет? – спросил Бен.

– Н-н-не знаю, – вяло откликнулась Роуз.

– Вы пьете?

– Как-то пробовала.

– Хотите, повторим?

– Не знаю, поможет ли. Правда, я так устала сама все решать… Делайте как знаете.

Бен облизал губы.

– Я только подгоню свой грузовичок и прихвачу бутылку, про которую не знают кредиторы. А вы езжайте за мной следом.

Бен разложил покупки Роуз в просторной кухне коттеджа. Ее пожитки терялись среди каньонов стали и фаянса.

Потом смешал и отнес напитки в прихожую. Роуз, не сняв пальто, лежала на винтовой лестнице и смотрела в ажурный, словно глазурованный свадебный торт, потолок.

– Я зажег горелку, – сказал Бен. – Скоро прогреется.

– Мне кажется, я потеряла способность чувствовать, – сказала Роуз. – Все вокруг утратило смысл. Слишком много для меня.

– Не забывайте дышать, – сказал Бен. – В сложившихся обстоятельствах это немало.

Роуз с силой вдохнула и выдохнула.

Сказать по правде, Бен тоже ощущал себя не в своей тарелке. Ему чудилось жуткое присутствие третьего – и это была не тень Джоэла Килрейна, а призрак его двенадцати миллионов. Ни он, ни Роуз не могли и слова вымолвить, чтобы не отвесить боязливый, нервный кивок в сторону наследства Килрейна. А между тем миллионы Килрейна – одних процентов тысяча долларов в день – наслаждались их страхом, отпуская комментарии, превращая самое невинное замечание в пошлое и гадкое.

– Ну вот, мы на месте, – сказал Бен, подавая Роуз стакан.

– И мы, и мы, – подали голос двенадцать миллионов.

– Двое сонных людей… – начал Бен.

– А вот мы никогда не дремлем, – вклинились миллионы Килрейна.

– Странная штука судьба, – заметил Бен. – Взяла и свела нас сегодня.

– Кхе-кхе-кхе, – отчетливо, словно несмазанные петли, проскрипели миллионы Килрейна, не скрывая сарказма.

– И что прикажете делать с этим домом и остальным? – спросила Роуз. – Я простая, обычная девушка.

– А мы простые, обычные двенадцать миллионов зеленых, – последовал комментарий.

– С такими девушками я встречался в старших классах, – сказал Бен.

– Только у них не было двенадцати миллионов, – не преминули заметить миллионы Килрейна.

– Мне хватало того, что я имею, – продолжала Роуз. – Окончила курсы сиделок, сама зарабатывала себе на жизнь. У меня были славные друзья и зеленый «Шевроле», за который я почти выплатила кредит.

Двенадцать миллионов презрительно фыркнули.

– И я помогала людям.

– За двенадцать миллионов баксов любой помочь горазд, – снова встряли миллионы Килрейна.

Бен сделал жадный глоток. Роуз последовала его примеру.

– Мне кажется, ваши чувства заслуживают уважения, – сказал Бен.

– А нам кажется, кто-то хочет развести бедняжку, если она не поумнеет, – съязвили двенадцать миллионов.

Бен закатил глаза.

– А трудности, что толку о них говорить? У вас свои трудности, у меня свои, и неважно, сколько у нас денег. Если задуматься, на свете нет ничего важнее любви, дружбы и желания помогать людям.

– Ну, деньжата еще никому не помешали, – заметили двенадцать миллионов.

Бен и Роуз одновременно заткнули уши.

– По-моему, этому мавзолею не помешает немного музыки, – заметил Бен.

Он вышел в гостиную, поставил пластинку на огромный патефон и прибавил громкости. На миг Бену показалось, что он заставил миллионы Килрейна заткнуться. На миг он вообразил, что способен воспринимать Роуз такой, какой она была: юной, нежной и привлекательной.

А затем двенадцать миллионов затянули под музыку:

– Потанцуем? – спросил Бен резко. – Роуз, хотите танцевать?

Они не танцевали. Просто прижимались друг к другу под музыку в углу гостиной. Бен раскинул руки, благодарно приняв Роуз в свои объятия. Она была нужна ему. С его бакалейной лавкой, его долгами только женская ласка могла вернуть Бену цельность.

И он знал, что нужен Роуз. Сплетая руки, Бен обретал жесткость и выпуклость. Роуз доверчиво льнула к скале, которой он стал.

Растворяясь друг в друге, голова к голове, они почти перестали слышать гвалт, который производили миллионы Килрейна, резвившиеся в свое удовольствие, подпевая, отпуская шуточки, изо всех сил стремясь перетянуть одеяло на себя.

Чтобы сохранить хоть какую-то приватность, Бен и Роуз говорили шепотом.