слабых членах общества, так и собственное моральное и физическое превосходство. Многих владельцев карликов также интересовало, что находилось у тех в штанах. Греческий философ Аристотель еще в IV веке до н. э. называл карликов «маленькими осликами». И в XVI веке размер полового члена карлика не давал покоя воображению современников.

Помимо эротики, карлики считались идеальным подарком к свадьбе или дню рождения европейского монарха. Например, в конце XVI века испанская королева Изабелла, жена Карла, преподнесла французской королеве Екатерине Медичи на день рождения покрытую тканью клетку. Екатерина была в полном восторге, когда выяснилось, что в клетке сидит не попугай, а карлик. Она была заядлым коллекционером карликов, которых держала в качестве домашних питомцев.

Маркиза Мантуи Изабелла д’Эсте в начале XVI века устроила миниатюрный замок для своей коллекции карликов, которых она также дарила друзьям в качестве живых игрушек. Абсолютным чемпионом среди коллекционеров карликов в начале XVII века был испанский король Филипп IV. По его мадридскому дворцу Эскориал их бродило более сотни.

Тем, кто попадал в королевскую коллекцию лилипутов, часто давали новое имя, которое должно было подчеркивать их маленький рост. Карлицу Марии Бургундской до конца жизни звали мадам Богран [98]. Одного из многочисленных карликов Екатерины Медичи звали Жан Пети [99]. Штатгальтер Маргарита Австрийская изначально дала ему имя Нойткен, что означало примерно «размером с яйцо».

Карликов использовали не только как забаву, но иногда и в качестве прислуги: как пример можно привести один из пиров, устроенных итальянским кардиналом Вителли, на котором вместо слуг гостей обслуживали 34 карлика. Некоторые хозяева устраивали шуточные сражения своих карликов с обезьянами. Другим карликам, в числе которых был Нойткен, повезло, поскольку у них был личный слуга. Карлице английской королевы Елизаветы I Томасине де Пари было позволено носить миниатюрные копии нарядов королевы. Она должна была служить крохотной копией королевы в молодости. Елизавета I, которая всю жизнь прожила в безбрачии, называла своего второго карлика Монархо, то есть «король». А карлик Гонсало де Лианьо, служивший придворным шутом и личным слугой испанского короля Филиппа II, попутно подрабатывал торговлей предметами искусства и шпионажем на тосканскую семью Медичи.

Нередко между монархами и карликами устанавливались очень тесные, личные отношения. Карлики были одними из немногих, кому наряду с пажами моложе десятилетнего возраста и придворным лекарем было позволено без разрешения входить в покои дам. В 1554 году вдова португальского короля и сестра Филиппа II Хуана, назначенная временным регентом Испании, привезла с собой свою карлицу Магдалену Руис. Между Магдаленой и испанским королем установилась тесная дружба, и ей было позволено жить в Эскориале до самой смерти, а она умерла в 1605 году, то есть даже после смерти Филиппа II. Магдалена сделалась confidente [100] Филиппа II, и ей было позволено сопровождать его повсюду. То была совершенно особая привилегия, так как Филипп II допускал в ближний круг очень мало посторонних. Магдалена Руис являлась довольно необычным карликом: вела себя очень эксцентрично, но при этом страдала от эпилепсии и была пьяницей.

В качестве развлечения Филипп II заставлял ее много пить на пирах, отчего она теряла контроль над собой, а в конце концов ее начинало рвать на пол трапезной, что приводило гостей в веселье. При этом Филипп II нежно писал о своей дружбе с Магдалиной и беспокоился о ее здоровье, потому что, по его словам, его маленькая подруга «худела, старела, глохла и дряхлела от неумеренного пьянства». Следует отметить, что он был не единственным монархом, который то любил, то ненавидел своего карлика. Франциск I, например, однажды ради забавы прибил своего лопоухого карлика по имени Кайетт за уши к столбу. А Уилл Сомерс, любимый карлик английского короля Генриха VIII, ужинал за одним столом с королем, однако ночевал в собачьей конуре.

Наряду с собаками, обезьянами и попугаями карлики служили идеальными домашними питомцами дворянам и монархам Европы. Их также любили изображать художники, особенно рядом с детьми или собаками крупных пород.

Изображение карликов превратилось в искусство, в котором во второй половине XVI века преуспел испанский художник Веласкес, а содержание карликов ради забавы не выходило в Европе из моды вплоть до XVIII века. Османские султаны и русские дворяне держали придворных карликов вплоть до XIX века. В Европе их также показывали публике в качестве диковинок в передвижных цирках уродов.

Помимо людей с карликовостью, европейские правители также приветствовали при своем дворе и людей с иными аномалиями. При дворе Марии Венгерской, к примеру, жила бородатая карлица по имени Елена Антония. Король Франциск I взял на военную службу в лучники великана. Император Священной Римской империи Фердинанд III, в свою очередь, был гордым обладателем ребенка из Нидерландов, вес которого составлял 100 килограммов. А эрцгерцог Фердинанд II Габсбургский заказал для своей коллекции портрет полностью безрукого и безногого человека.

В 1547 году французский король Генрих II получил в подарок от венецианского посла Капелло «экзотическую диковинку». Вместе с несколькими попугаями с Тенерифе в Европу прибыл десятилетний мальчик Петрус Гонсалвус. Он страдал от гипертрихоза, заболевания, которое проявляется в избыточном росте волос. Волосатый Петрус прожил при французском дворе 44 года, где его считали экзотическим животным. Поскольку Генриху II было любопытно узнать, можно ли «облагородить зверя», Петруса обучали латыни и военному делу. В 1573 году Петруса в качестве эксперимента женили на женщине без гипертрихоза. У пары родилось семеро детей, у четверых из которых наличествовал гипертрихоз. Семью Гонсалвус приглашали ко двору Маргариты Пармской и австрийского эрцгерцога Фердинанда II, где их торжественно демонстрировали как чудо света. Портрет Петруса Гонсалвуса вместе с портретом безрукого и безногого хранится в коллекции Фердинанда II в замке Амбрас.

…и шуты

Придворные шуты выступали в качестве комического «второго я» правителя. Их резкие высказывания и сумасбродные выходки должны были подчеркивать гуманный характер обычно сдержанного монарха. Поговорка «глупец говорит мудрость» относилась к шутам, которые считались «чистыми душой» и, будучи «невинными душой», всегда говорили правду. Нидерландское слово nar произошло как от латинского nario, то есть шут, так и от древнегерманского narbe, что буквально означало «неровный», от которого также можно было получить «кривой» и «деформированный».

Именно за то, что шуты могли безбоязненно обсуждать то, что никто не смел даже произнести вслух, они считались бунтарями. В итоге шуты вызывали одинаковые восторг и ненависть при дворе. Придворный шут Карла, например, однажды громко объявил, что супруга Генриха Нассау Менсия де Мендоса была такой жирной, что, когда «при дворе закончились свечи, маркиза вспорола себе бок во благо людей,