и из нее извлекли 1000 килограммов говяжьего жира, а потом еще 70 для пополнения запасов Альгамбры». Существовало два типа шутов. К первому типу относились умные шуты. Их брали на службу благодаря остроумным высказываниям, и они выступали при дворе в роли профессиональных комиков. Шуты второго типа служили в гильдиях дураков типа «Гильдии синей баржи» или «Мастера Гиба и его упрямцев» либо были городскими шутами.

В Лилле работало 107 шутов, выступавших в процессиях, городских празднествах или придворных приемах. В Брюсселе в 1496 году три городских шута, аккомпанируя себе на ложках, флейте, волынке и мехах (которые считались «вульгарными инструментами» ввиду эротических ассоциаций), приветствовали бургундского герцога Филиппа Красивого и его новую жену Хуану Кастильскую в брюссельской ратуше. Помимо профессиональных «дураков и шутов», монархи и вельможи также обращались к так называемым «природным безумцам», то есть сумасшедшим или душевнобольным, развлекавшим правителя и его гостей своими выходками.

Умным шутам позволялось свободно высказывать свое мнение при дворе. Это обеспечивало непринужденные и верные отношения между правителем и придворным шутом. В 1488 году, когда император Максимилиан Габсбург проигнорировал совет своего придворного карлика и шута Кунца не входить в город Брюгге, он потерпел фиаско. Максимилиана взяли в плен, и он вынужден был наблюдать за тем, как его наперсников на его глазах вели на эшафот. Согласно легенде, отважный Кунц чуть не погиб, пытаясь освободить хозяина. Он упал в ров, где на него напали лебеди. Максимилиан остался бесконечно признателен Кунцу. Несколько лет спустя, когда во время ужина с венецианскими послами шут зацепился за скатерть и уронил на пол хрустальную посуду, венецианцы пришли в ярость и потребовали сурово наказать его. Максимилиан спас неуклюжего шута и, как пишет хронист, ответил, что шут разбил бы и посуду из золота, но черепки бы стоили дороже.

Шуты развлекали монархов своим острым умом и бестактными репликами. Так, шут Брюске, изначально взятый на службу при французском дворе в качестве адвоката, быстро понял, что может заработать больше, став шутом. Когда он встретил Карла V после долгого перерыва и тот спросил его, помнит ли Брюске императора, шут ответил: «Разумеется, сир, я помню тот день, потому что именно тогда вы купили эти прекрасные рубины, теперь украшающие ваши руки». На самом деле Брюске намекал на подагру, которая непрерывно мучила императора и от которой пальцы у него сильно опухали. По словам летописцев, Карл V от души посмеялся над ответом Брюске. Сын Карла Филипп II был настолько впечатлен, что немедленно велел собственному придворному шуту брать уроки у Брюске.

Иногда дерзкое поведение шута могло обернуться против него же самого. Например, придворный шут французского короля Франциска I по имени Трибуле чуть не лишился жизни, когда панибратски шлепнул короля по спине во время ужина с обильным возлиянием. Франциск I пригрозил отправить шута на эшафот, если тот немедленно не принесет извинения, которые превзойдут ранее нанесенное оскорбление. Шут, недолго думая, ответил: «Прошу ваше величество простить меня, но я обознался и принял вас за королеву».

Франсесильо де Суньиге, придворному карлику и шуту Карла V, повезло меньше. За едкий и злой язык самопровозглашенный «король придворных шутов» был изгнан от испанского двора в 1529 году.

Спустя три года он был убит возле своего дома наемником, которого подкупил клиент, не оценивший юмор шута. Согласно легенде, де Суньига не переставал шутить и перед смертью. Он прокричал в дверь испуганной жене: «Сударыня, ничего страшного, вашего супруга только что убили». Когда в последние минуты его жизни один из спешащих на помощь собратьев по ремеслу попросил де Суньигу помолиться за него, когда тот будет в раю, Суньига ответил: «Обещаю, но завяжите мне нитку на пальце, чтобы я не забыл». Позднее шуты стали работать в цирках уродов, а с XIX века сделались клоунами при цирковых труппах.

Перевернутый мир

Шуты и карлики являлись частью мироустройства в XVI веке. Глупость, как противоположность серьезности и благочестия, являлась важной составляющей мирового порядка в начале Нового времени. К примеру, на деревянной резьбе на нижней стороне сидений складных стульев в соборе Святого Петра в Лёвене уже в XV веке красовались изображения шута и гримасничающей женщины, показывающей язык и закрывающей рот обеими руками. Перевернутый мир служил отдушиной для общества, построенного на крайностях. Глупость нападала на то, что обычно было принято скрывать и держать под спудом. Эразм Роттердамский писал в «Похвале глупости», что без глупости просто невозможно жить: «…без меня [глупости] никакое сообщество, никакая житейская связь не были бы приятными и прочными…» [101]

В перевернутом мире юмор давал зеркальное отражение общества. В нем шут играл роль правителя воображаемого общества, в котором посредством осмеяния все запрещенное становилось разрешено. Юмор оказывал целебное воздействие на обреченность и мрачность настроений раннего Нового времени, изгоняя меланхолию, которую, как считалось, распространял дьявол.

В перевернутом мире человек свободен и беззаботен, ему позволено смеяться над всем и вся. Благодаря тому что шуты находились за пределами жестко регламентированного «обычного мира», они могли демонстрировать нижнюю часть тела или оголяться в знак протеста против общепринятых ценностей. Басни о животных, где посредством зверей развенчивались или восхвалялись стереотипы человеческого поведения, тоже относились к перевернутому миру.

Выдуманный легендарный персонаж Тиль Уленшпигель сделался популярен в Нидерландах между 1525 и 1547 годами, когда была опубликована первая книга о нем, она именно иллюстрировала поведение человека в «перевернутой манере». В XIX веке фламандский писатель Шарль де Костер изобразил Уленшпигеля мятежным фламандским героем, восставшим против духовенства и испанского владычества. Но в оригинальных народных сказаниях Тиль – озорной шут, чьи дурацкие выходки, высмеивающие благочестивого священника или подражающие толстому королю, освещали лицемерие высших классов. По той же самой обратной логике XVI века Карл V вскоре после своей смерти стал героем различных народных легенд. В многочисленных фольклорных стишках его изображали дерзким разбойником, который сражался против истеблишмента, и наделяли следующими чертами: «Император Карл верхом на псе скакал, да в грязь упал и в рот дерьма набрал».

В раннем Средневековье церковь осознала, что общину верующих сплачивает не только церковная служба, но и праздники. В Средние века посты длились примерно четыре месяца в году, и в промежутках между ними христиане позволяли себе не затягивать христианские пояса. К X веку церковь переняла языческий ритуал шутовских праздников и стала сама ежегодно устраивать церковные праздники дураков, пропагандируя перевернутый мир. В день святых невинных младенцев вифлеемских, а также на Крещение, Богоявление, Рождество и в Прощеный вторник церковь разрешала пародировать духовенство