– Да, – кивнула я.

– Говорил ли ваш дядя когда-либо, что испытывает неприязнь к мистеру Мэддоксу?

– У него была на это веская причина.

– Потому что мистер Мэддокс рекомендовал владельцам фабрики «Ткани Холлидея» прервать отношения с вашим дядей?

– Есть и еще… Дядя Тинсли думал, что он плохо обращается с рабочими.

– Отвечайте только «да» или «нет».

– Значит, вы лгали по поводу мистера Мэддокса, чтобы не огорчать своего дядю!

– Протест! – крикнул Дикки Брайсон.

– Поддерживаю, – кивнул судья.

Хэйс снова посмотрел в свой блокнот.

– Еще только два пункта, – произнес он. – Вы брали еду из холодильника Мэддоксов без их разрешения?

– Когда я готовила сандвичи для детей, то иногда делала один и себе.

– Значит, вы брали пищу Мэддоксов без их разрешения?

– Я не думала, что мне оно нужно.

– И вы пили водку мистера Мэддокса без его разрешения, что явилось одной из причин вашего увольнения?

– Нет! – крикнула я.

– Вы воровали деньги из комода, что стало еще одной причиной увольнения?

– Нет!

– Вы объявили вендетту мистеру Мэддоксу?

– Нет.

– Джо Уайетт ваш кузен?

– Да.

– Вы и Джо Уайетт разрезали шины машины мистера Мэддокса?

Я опустила голову.

– Я этого не делала.

– Значит, это совершил Джо Уайетт?

Я пожала плечами.

– Откуда мне знать?

– Может, вы тоже находились там. Помните, мисс Холлидей, что вы под присягой. Вы помогали Джо Уайетту это спланировать или довести до конца преступление?

– Мэддокс пытался нас убить! – воскликнула я. – Он все время пытался наехать на нас своим автомобилем. Мы должны были защищаться. Это была самозащита…

– Все понятно, – кивнул Лиланд Хэйс. – Глупая мелкая вражда. Больше вопросов нет.

– Но мне нужно объяснить…

– Больше вопросов нет.

– Вы не дали мне возможности все объяснить!

– Молодая леди, на этом все закончено, – проговорил судья.

Лиланд Хэйс сел, а Дикки Брайсон поднялся с места. Он попросил меня объяснить присяжным, что я имела в виду, утверждая, что мистер Мэддокс пытался наехать на нас. Я рассказала, что, когда мы шли на автобусную остановку, он катил по дороге в своем «Понтиаке» и съехал из общего потока прямо на нас. Мы должны были прыгнуть в канаву, чтобы дать ему проехать.

Лиланд Хэйс спросил:

– Вы когда-либо заявляли об этом в полицию?

– Нет, – ответила я.

– Значит, в полиции нет записи об инциденте?

– Но он это делал!

– Это будут решать присяжные. Вы допускаете, что между вами и мистером Мэддоксом вражда?

– Я думаю, вы можете это так назвать. Но все началось, потому что он…

– Вопросов больше нет.

Судья сказал, чтобы я сошла вниз, но у меня не было сил двигаться. Я только что предала маму. Выдала Джо. И призналась, что лгала дяде Тинсли. Как это получилось? Я считала, что во всем права, желала лишь одного – рассказать правду о том, что Мэддокс проделал с Лиз, и тогда я уже не выглядела бы вруньей, воровкой, злобным погубителем шин. Я чувствовала себя оскорбленной и вместе с тем хотела убежать из зала суда, забраться в какую-нибудь глубокую, темную дыру и остаться там навсегда.

Я сошла с возвышения для свидетелей. Дикки Брайсон говорил мне, что после того, как я закончу давать свидетельские показания, могу сесть на галерее. Когда я проходила мимо Мэддокса, он покачал головой и посмотрел на присяжных, будто хотел сказать: «Ну вот, вы видите, что это за девочка».

Я села между мамой и дядей Тинсли. Он похлопал меня по руке, но мама даже не взглянула на меня.

Дикки Брайсон попросил судебного пристава привести Уэйна Клеммонса, который ходил по коридору и курил. Он был в серой ветровке, но даже не побрился. После того как Уэйн принял присягу и сел, он пробормотал свое имя и опустил голову, будто стал изучать шнурки на своих ботинках. Дикки Брайсон попросил его описать, чему он был свидетелем в ночь тех событий.

– Да особенно и нечего рассказывать, – произнес Уэйн. – Мэддокс и девушка сидели на заднем сиденье моей машины и спорили из-за денег. Она хотела получить у него деньги. Но на самом деле я ничего не видел.

– Как же так? – удивился Брайсон.

– Я вел автомобиль и смотрел на дорогу.

Брайсон вынул из пачки лист бумаги.

– Мистер Клеммонс, вы говорили в полиции, что наблюдали, как Джерри Мэддокс физически и сексуально нападал на Лиз Холлидей на заднем сиденье вашего такси?

– Я не могу вспомнить, чего я говорил в полиции. Я немного выпил, и вообще, с тех пор, как вернулся из Вьетнама, у меня память ни к черту. Забываю то, что случилось, и помню то, чего не было.

– Мистер Клеммонс, позвольте напомнить, что вы здесь под присягой.

– Как я уже сказал, я смотрел на дорогу. Откуда я мог знать, что происходило на заднем сиденье?

– Это ложь! – крикнула я.

Судья стукнул молоточком и заявил:

– Я требую соблюдать порядок в суде.

– Но как он может сидеть тут и лгать…

Но судья снова стукнул молоточком и воскликнул:

– К порядку!

Потом он обернулся к судебному приставу, что-то прошептал ему на ухо, и тот вышел через боковую дверь. Через несколько минут я почувствовала, что мое плечо крепко сжала чья-то рука. Я повернулась – это был судебный пристав. Он поманил меня пальцем. Я встала и посмотрела на Уэйна Клеммонса, который все еще разглядывал шнурки своих ботинок. Судебный пристав вывел меня из зала, закрыв дверь, и произнес:

– Судья не хочет, чтобы вы возвращались.

Дверь судебного зала открылась, и появился Уэйн.

– Почему вы врали? – выпалила я.

– Довольно, молодая леди, – сказал судебный пристав.

Уэйн покачал головой, прикурил и двинулся по коридору к выходу.

– Не возвращайтесь в комнату свидетелей, – сказал судебный пристав, – и не разговаривайте с другими свидетелями.

Я села на скамейку в коридоре. Вскоре судебный пристав открыл дверь в комнату свидетелей.

– Поднимайтесь, мисс, – произнес он.

Лиз встала и пошла за ним. Ни разу не взглянув на меня.

В начале второго двери судебного зала открылись. Лиз вышла из двери с мамой и дядей Тинсли, будто они ее охраняли. Джо и тетя Эл следовали за ними.