– Не знаю, – сказала Лиз. – У меня болит голова. – Она поставила стакан с соком на тумбочку около кровати. – Я хочу спать.

Я спустилась вниз. Дядя Тинсли добавлял дрова в камин, мама сидела в кресле-качалке. У нее опухли веки от слез. Она выглядела спокойной, но при этом грустной.

– Мама, прости меня за все, что я говорила. Я понимаю, что это больно.

– Было бы не больно, если бы не являлось правдой, – сказала мама.

– Иногда я бываю резкой.

– Не извиняйся за то, что ты такая, какая есть. И никогда не бойся говорить мне правду.

– Мисс Клэй в школе считает, что у меня безобразный рот.

– Она права, – усмехнулась мама. – И если ты сможешь заставить его работать на себя, то он далеко тебя уведет.

Лиз целый день лежала в кровати и проспала всю ночь. На следующее утро она отказалась вставать. После завтрака дядя Тинсли попросил меня помочь ему почистить водосточные трубы. Мы вдвоем несли из сарая алюминиевую выдвигающуюся лестницу, когда неожиданно на нашей подъездной дорожке появились два эму. Они наклоняли головы и смотрели по сторонам своими огромными глазами цвета жженого сахара.

– Птицы, наверное, заблудились, выйдя с поля Скраггса, – сказал дядя Тинсли. – Скраггс никак не починит забор.

Мы положили лестницу на землю, эму стали осторожно изучать ее. Я помчалась наверх и позвала Лиз, она натянула джинсы и спустилась вниз. Эму направились к сараю, издавая какие-то булькающие звуки. Они двигались длинными шагами и каждый раз, когда поднимали ноги, покачивали головами. У меньшего по росту эму была слегка вывернута нога, и он слегка подбирал ее при ходьбе. Эму поглядывали то назад, то вперед, будто желали заверить друг друга, что они в безопасности.

Дядя Тинсли сказал, что следует сообщить Скраггсу, что эму сбежали, и пошел в дом позвонить. Вскоре он вернулся и сказал, что эму принадлежат зятю Скраггса, Тэйтеру. Он работает в долине и приедет домой послезавтра. Только зять знает, как поймать птиц, так что Скраггс просит подержать их пока у себя.

– Я считаю, надо это сделать, по-соседски, – произнес дядя Тинсли. – Но нам нужно отправить их на пастбище.

Эму побрели за сарай, в сад. Они находились в нескольких футах от ворот, которые вели на главное пастбище, окруженное забором. Мы медленно двигались за эму и смогли подогнать их ближе к открытым воротам. Как только птицы прошли через ворота, Лиз быстро закрыла их.

Позднее мы привели на поле маму и показали ей эму. Посмотрев на их когти, она сказала, что не желает иметь с ними дела. А Лиз эму казались очаровательными. Мы с дядей Тинсли снова стали заниматься очисткой водосточных труб, а Лиз стояла у забора, наблюдая за эму. Ей просто не верилось, что тут появилось нечто такое странное, как две эти птицы. Они казались ей кем-то не из этого мира, существами из доисторической эпохи, или пришельцами с другой планеты, или даже ангелами. Она решила, что птица, которая побольше ростом, самец, а та, что поменьше – самка, и назвала их Юджин и Юнис.

Лиз полюбила не только самих эму, но и влюбилась в слово «эму». Она произносила его «эмью» или «эмуу», издавая звук, похожий на мычание коровы. Исписала целый лист разными словами, которые рифмовались со словом «эму», прибавив к «эму» «теорему», «проблему», «солому», «дилемму» и «клемму».

В этот вечер она нашла статьи об эму в «Энциклопедии» и завалила нас информацией об этих птицах. О том, что они из Австралии, могут бежать со скоростью сорок пять миль в час, самец сидит на гнезде, у них двойные перья с двумя «султанчиками», растущими из каждого пера.

– Они таинственные и прекрасные, – произнесла Лиз.

– Как ты, – улыбнулась я.

Я-то думала, что пошутила, но сестра кивнула. Она чувствовала, что сама что-то вроде эму, сказала она. Наверное, от того, что ей с самого раннего детства снится, что она летает. В душе она и есть эму. Лиз была уверена, что эму тоже снятся полеты. Это еще одно их свойство. И она, и эму хотели летать – у них просто нет нужных для этого крыльев.

Утром в понедельник я пошла в школу. Суд закончился два дня назад, но мы еще не знали, что нас ждет впереди. Мама настаивала на том, чтобы уехать из Байлера. Она говорила о путешествии и о поездке в Кэтскилл. Еще хотела поехать на остров Чайнакотеге, чтобы посмотреть на диких пони. Лиз по-прежнему отказывалась ходить в школу. Если она не следила за эму, то сидела в нашей комнате и, как одержимая, сочиняла стихи про эму.

Вот одно стихотворение:

С эму никогда не нужно сражаться, Знайте, эму не привыкли сдаваться.

Еще одно:

Если эму чихают, То бумажными платками Носы Вытирают.

А вот еще:

Эму внимательно читают В газетах вести, Иногда в одиночестве, Иногда – вместе, Но Спроси, что они там понимают, На это эму только моргают, Не хотят своими мыслями делиться, Ничего не скажут, Но Постараются исхитриться, Притвориться И будто смутиться.

В среду днем Тэйтер с приятелями приехал в пикапе с прицепленным к нему пустым трейлером. Тэйтер был невысоким парнем с покатыми плечами, с волосами цвета песка и со сжатыми губами. Он едва поблагодарил нас за то, что мы держали эму, и тут же начал жаловаться на этих глупых птиц. Мол, от них одни неприятности, они худшее, с чем он вообще имел дело. Какой-то парень в Калперер-Каунти продал ему птиц, уверяя, что у мяса и яиц эму большое будущее, но эта пара не размножалась и не несла яиц. Однажды он из одного эму сделал барбекю, но мясо оказалось вонючим. В общем, единственное, что эти проклятые птицы делают, – бродят, пугая коров и оставляя большие лепешки. Никуда не годятся, одни заботы.

Тэйтер подал трейлер к воротам на пастбище. Мы двинулись на поле, но мама отошла назад, жалуясь, что она не в тех туфлях. Кроме того, она не доверяла этим эму – они могли бы внезапно на нас напасть.

Лиз принесла с собой немного хлеба и пыталась завлечь эму в трейлер, но когда они приблизились к наклонной доске, то стали вглядываться в темноту, испугались и попятились. Мы провели больше часа, крича и размахивая руками, пытаясь прогнать эму к трейлеру. Ничего не получалось. Как только мы подходили ближе, эму кричали, хлопали своими маленькими крыльями и увертывались от нас. Наконец Тэйтеру удалось ухватиться рукой за шею Юджина, но птица лягнула его когтистой ногой, и он отскочил назад.

– Проклятые птицы! – воскликнул Тэйтер. – Такие глупые. Я их застрелю.

– Они не глупые, – возразила Лиз. – Почему они должны делать то, что вы хотите?

– Ну, я ненавижу этих уродов.

– Неужели? А я их люблю.

Тэйтер остановился и уставился на нее.

– Вы любите эму? – спросил он. – Тогда забирайте их.

– Правда? – Лиз опустилась на колени и раскинула руки. – Спасибо. Большое спасибо.