в её вещах. Она быстро пролистала дневник Пейсли, читая какие-то записи, хихикая или хмурясь.

Таракан наблюдал за Дэксом: сначала мальчишка взглянул на часы, затем – на сплетённую из тонкой филиграни чашу и наконец – на большой муляж драконьего яйца, наполовину скрытого книгой.

Закрыв дневник Пейсли, Тёмная драконица положила его обратно в сумку вместе с коробкой, полной писем, и, подцепив длинную цепочку, подняла лежащие в чаше из ночного серебра часы:

– Так это оно?

Таракан кивнул, с удивлением увидев, как декоративные шестерёнки, из которых состоит чаша, приходят в движение и сосуд меняет форму, становясь похожим на яйцо.

– Тонкая работа, – произнесла Тёмная драконица, опуская часы.

– Но в чём подвох? – спросил Гектор. – Это же просто часы.

– Это не просто часы, болван. Это то, что мы так долго искали.

У Гектора округлились глаза:

– Всё это время я обыскивал кабинет Виолетты, искал в Верхнем Гринвиче – а камень находился внутри часов?!

– Действительно, и как это ты не догадался? – процедила Тёмная драконица.

– Да, простите, – раболепно промямлил Гектор.

Таракан посмотрел на Дэкса: на лице мальчика явственно проступило отвращение.

– Как мне загладить свою вину?

Тёмная драконица снова принялась разглядывать яйцо из ночного серебра:

– Интересно, сработает ли это с другим? – Она сунула руку в нагрудный карман пальто и, достав носовой платок, медленно развернула его, явив тёмно-красный, почти чёрный камешек.

– Пламя Души, – пролепетал Док Лэнгли. – Это вы украли его из Северных королевств!

– Я его не украла! – рявкнула Тёмная драконица. – Он мой по праву. Я Тёмная драконица. Это моё наследство, моё по праву рождения. Все камни принадлежат мне, как и вся сила Ану.

Дэкс дёрнулся в руках Таракана.

Тёмная драконица поднесла Пламя Души к яйцу, но ничего не произошло. Она повторила этот жест – так же безрезультатно.

– Ваше темнейшество, я, конечно, не эксперт, но, возможно, всё дело в серебре, а не в камне, – заметил Таракан.

– Совершенно верно, – кивнула его хозяйка. – Думаю, пришло время достать камень из оболочки. – Тёмная драконица провела пальцем по гладкой поверхности часов. – Как они открываются?

– Ты не сможешь их открыть, – сказала Виолетта, поднимая глаза от машины. – Камень заключён в оболочку из ночного серебра из соображений безопасности. Никто не сможет открыть эти часы.

Тёмная драконица резко повернула голову к Виолетте и злобно улыбнулась:

– Ошибаешься, профессор. Ни один человек не может сломать ночное серебро, но дракон легко справится с этим металлом. – Она положила часы на верстак и отступила в сторону. – Лорена, подожги их! – приказала она.

Лорена отошла от Дока Лэнгли и, встав перед верстаком, выдохнула пламя, уничтожив пенал Пейсли и книгу по драконологии, но не повредив браслет из драконьей кожи, яйцо и часы.

Сняв с себя плащ, Лорена, сбила им остатки пламени с верстака, попутно смахнув обжигающее яйцо на пол. В воздух словно чёрные конфетти взвились обугленные листы бумаги.

Тёмная драконица взяла с верстака раскалённые часы – они идеально легли в её маленькие, сложенные ковшиком ладони – и сдавила их пальцами: на пол тонкой струйкой посыпались чёрные частицы. Когда она разжала руки, у неё в ладонях лежал камень, брат-близнец Пламени Души. Снова сунув руку в карман, она сложила оба Камня-Сердца вместе – и они, засветившись словно раскалённые угли, плотно спаялись друг с другом, приняв форму сердца. Сердце начало пульсировать как мотор, только его ритм был медленным. Этот звук напомнил Таракану стук, с которым передвигался Дэкс: шаг – удар каркаса об пол, второй шаг – тишина.

Всего существует четыре части сердца дракона. Что случится, когда Тёмная драконица получит их все и соберёт воедино?

В душе Таракана шевельнулся глубокий застарелый ужас. Он вспомнил, как Пейсли и Дэкс были готовы пожертвовать своей матерью ради спасения мира.

«Клара, – подумал он, – Клара, что я наделал?!»

Глава тридцать вторая

Пейсли на распутье

Пейсли сломя голову неслась к обсерватории, на бегу надевая пальто Корбетта и подворачивая рукава. В небе высоко над куполом горела комета, похожая на злобный глаз.

Пейсли содрогнулась. Глядя в ночное небо, она всегда чувствовала себя маленькой и незначительной, и в то же время возникало ощущение чуда. Теперь девочка испытывала страх. Зелёный глаз Вселенной, уставившись прямо на неё, вглядывался в её душу, взвешивал и оценивал её саму и её поступки.

Оделия крадучись вела их в темноте к обсерватории, словно парящая в ночи тень. Дверь в здание была открыта, и никто её не охранял.

Друзья направились наверх, к куполу, эхо их шагов разносилось по пустому первому этажу обсерватории.

На лестнице Оделия вдруг замерла и приложила палец к губам. Пейсли кивнула. Шедший последним Корбетт тоже остановился. Дальше вверх по ступеням, ведущим под купол, Оделия стала двигаться ползком. Пейсли двинулась за ней; и они вдвоём осторожно выглянули из-за последней ступеньки.

Телескоп, которому полагалось стоять в центре помещения, исчез, его место заняла машина, сделанная из ночного серебра. Пейсли оглядела сложное нагромождение шестерёнок. Машина оказалась больше, чем она предполагала: созданный матерью прибор, с помощью которого учёные надеялись узнать все тайны Небесного Механизма, и был установлен на том же возвышении. Как и телескоп, загадочный прибор имел вытянутую вверх часть – она проходила сквозь отверстие в куполе словно палец, указывающий в Небеса, а точнее – прямо на комету Вольстенхольма.

Внимание Пейсли привлекло какое-то движение: шестерёнки повернулись, и она увидела, что за машиной стоит мама. Оделия схватила Пейсли за запястье.

– Ещё рано, – прошептала она, оглядывая помещение.

Пейсли проследила за её взглядом и увидела Дэкса и Дока Лэнгли: их держали Таракан и Лорена. Руки мальчика были сжаты в маленькие кулаки.

Рядом с ними стояла девочка с длинными волосами, на вид чуть старше Дэкса, с ног до головы одетая в чёрную тафту. Пейсли уже видела её прежде: именно эта девчушка с умным личиком приходила на лекцию профессора Виолетты Фицуильям вместе с Тараканом.

Пейсли замутило.

Она поняла, что все присутствующие смотрят на эту девочку и исполняют её приказы.

– Это она… Тёмная драконица. Почему она такая юная? – спросила Пейсли у Оделии.

– Не обманывайся. Вспомни, у неё драконье прикосновение вечной жизни. Очень редкий дар. С тех пор как её прикосновение проявилось, она не стареет; у большинства из нас дар обнаруживается в начале подросткового возраста, у кого-то чуть позже, а у кого-то даже раньше.

Пейсли почувствовала, как в груди поднимается волна ненависти.

Этот ребёнок – Тёмная драконица, и она забрала у Пейсли всё.

Девочка напряглась, готовясь броситься на врага, но Оделия опять удержала её.

– Подожди, – прошептала она. – Когда придёт время,