Олджейту (прав. 1304–1316)

Олджейту, сын кереитки-христианки Урук-хатун, был крещен под именем Николай. Сообщают, что его крестным отцом стал Изол Пизанский, известный также как Чоло или Зол Бофети ди Анастазио, – итальянский купец и дипломат, живший при дворе Газана. Считается, что он был одним из информаторов Рашида ад-Дина относительно европейских государств. Дед Олждейту со стороны матери был братом Докуз-хатун. Для Мостоуфи восхождение Олджейту на престол служило знаком установления мира и безопасности, продолжения преобразований Газана. Безусловно, его правление имело благоприятное начало: на празднование его коронации прибыли элчи великого хана, которые представили договор о единстве Чингисидов, составленный великим ханом Тэмуром и вскоре оглашенный новым ильханом. Олджейту отправил посла Бускарелло (Бускареля) де Гизольфи вместе со своим оруженосцем Томмазо Уги ди Сиенна к дворам «франков» – венецианского дожа, Эдуарда I Английского и Филиппа Красивого, чтобы с гордостью известить их о возобновлении союза чингисидских ханов.

Хотя объединение Чингисидов было недолговечным, комментаторы, жившие после падения государства Хулагуидов, смотрели на весь этот период иранской истории с ностальгией. «Во времена царей [ильханов] Иран был спокоен и свободен от внешних вторжений, особенно в дни султанства Газан-хана, Олджейту Худабенде и Абу Саида Бахадар-хана» [36]. В 1362 году жизнь казалась «восхитительной и невероятно светлой, как райский сад, спокойной и безопасной, как святилище Каабы» [37]. Этот взгляд выражает и джалаирский историк Абу Бакр аль-Кутби ал-Ахари (ок. 1360 г.) [38], который считал правление Газана временем мира и справедливости. «Весь Иран [в это время] украсился справедливостью падишаха ислама, который укоротил руки угнетателей [протянутые] к угнетенным»[234]; при его брате Олджейту «вселенная процветала, войско было [хорошо] организовано», расцвет же пришелся на время Абу Саида: «Его правление было лучшим временем владычества монголов»[235].

Величественное здание в Султание (Сольтание) с двустенным куполом – вечный памятник не только наследию Олджейту Харбенде[236], но и великому прошлому Ирана Хулагуидов, центру ислама и интеллектуальной жизни. Султания была задумана Аргуном, отцом Олджейту, как место, которое служит прославлению ислама, где поощряются науки, дискуссии, а учение и ученые доступны общественности. Доктора медицины и философии, художники и ремесленники, агрономы и ботаники, ветеринары и врачи должны были находиться в одном месте для обмена опытом и распространения знаний и наук, а широкая публика – иметь свободный доступ в заповедные залы, чтобы слушать, а возможно, и принимать участие в величественных и живых обсуждениях. Олджейту столь любил интеллектуальные занятия, что, как говорят, даже построил специальное «медресе из шатров с четырьмя портиками и комнатами», которое должно было сопровождать его в путешествиях вне дворца [39].

Олджейту крестился, но обратился со своим братом Газаном в суннизм. Однако вечные пререкания улемов разочаровали его. Начальник его штаба Кутлуг-шах-нойон выразил отвращение к омерзительным оскорблениям, которыми обменивались суннитские секты во время организованных дебатов, – Олджейту, как и все высокопоставленные монголы, ими очень дорожил. Кутлуг-шах был столь возмущен ядом, изливавшимся на этих богословских дебатах, что просил двор разрешить ему возвратиться к вере предков и оставить эту злобную арабскую религию, многочисленные секты которой, по его словам, одобряли даже кровосмесительный брак [40]. Под влиянием шиитских теологов ал-Хилли и Майтама аль-Бахрани, а также шейха Ала ад-Даулы Симнани и Кутб ад-Дина Ширази Олджейту принял компромиссное решение, разрешив практику некоторых древних шаманистских обрядов и присутствие при дворе буддистских бакши, объявив о своей приверженности шиитскому исламу. Некий Таремтаз уподоблял шиитов сторонникам монархической передачи власти, верившим, что наследники Чингисхана законно занимают трон. Сунниты, объяснял он, были вроде тех, кто верит, что престол может принадлежать эмирам и подданным [41]. Потому хутба славила имя Чингисхана наряду с именами Али, Хасана и Хусейна.

Пока Олджейту мучился судьбой собственной души, душу государства раздирали два его министра, Тадж Али-шах и Рашид ад-Дин, которые боролись друг с другом по вопросу о затратах на разбухающее чиновничество и военные силы. Возраст и ухудшающееся здоровье Рашида ад-Дина не позволили ему достойно защититься от множества завистливых и коррумпированных противников. Хотя этот великий государственный деятель был казнен уже в правление Абу Саида, преемника Олджейту, интриги против него плели еще при Олджейту. Так как государственная машина медленно внедряла многие из реформ, задуманных при Газане, в 1307 году Олджейту позволил себе попытаться подчинить труднодоступную, отколовшуюся провинцию Гилян, которая отбивала все попытки укротить ее на протяжении сорока лет. Итогом его пирровой победы стала смерть полководца Кутлуг-шаха и бегство жаждущих реванша вражеских войск в леса Мазендерана. Ободренный смертью Кутлуг-шаха, честолюбивый глава Джучидов Узбек-хан (1282–1341, прав. 1313–1341) стал подстрекать служивших ему карауни с восточных границ, периодически совершавших разрушительные нападения, начать набеги на Хорасан, но рубежи Ирана оставались в целом защищенными. Олджейту был великим ильханом, которого часто обделяют вниманием по той причине, что он принес своей стране мир, спокойствие и безопасность.

Абу Саид (прав. 1316–1335)

Двор Абу Саида, сына Олджейту, не отличался покорностью, когда тот в юном возрасте одиннадцати лет взошел на трон. Начальником его штаба был Чопан, сменивший крайне способного Кутлуг-шаха. Мусульманин Чопан-нойон был главой крупной и честолюбивой семьи, и он сразу же взял на себя ответственность за царскую власть. Не будучи инициатором интриги, он все же не помешал казнить Рашида ад-Дина по ложному обвинению в отравлении Олджейту и, только взяв власть, сумел устроить дела в свою пользу, в том числе пойдя на открытый конфликт с монгольскими эмирами. Раскол существовал на протяжении поколений, однако Чопан усугубил его, чтобы представить себя защитником ильхана перед силами реакции. Он укрепил свои позиции браком на Сати-бек, сестре Газан-хана.