Чтобы взбодрить меня или отвлечь, он начинает глупую детскую игру в догонялки. Пихает локтем, и я подаюсь назад. А он удирает, смеясь. И мне приходится бежать следом. Настигаю его в два счета — опять поддался. Обнимаю, щекочу, пробираясь пальцами под ребра и маскирую свое маленькое счастье под маской озорства. Его руки проходятся по моему телу в ответном жесте. Сколько не увиливаю, не отворачиваюсь, щекотка берет свое, и вот уже папка вылетает из моих рук и падает на асфальт.

Мы бросаемся подбирать все, что из нее выпало. Встаем на колени и собираем листы, укладываем их обратно. Несколько штук взлетает от порыва ветра, и приходится бежать за ними по дороге. Мне тревожно и весело. Нужно во что бы то ни стало поймать эти листочки, они крайне важны, но я хохочу, как безумная, потому что его присутствие в моей жизни важно не меньше. Прыжок, и он подхватывает готовый улететь на проезжую часть лист бумаги. Протягивает мне.

Мы смотрим друг на друга. Пристально, долго. Наверное, этот взгляд что-то значит. Он слишком откровенный. Но я не вижу. Не вижу его лица. Только глаза — добрые и бесконечно влюбленные. А потом, смутившись, отворачиваюсь, чтобы пересчитать мятые листы. Вглядываюсь — это ноты. Они для меня как что-то божественное, волшебное, очень дорогое.

Момент упущен. Мы снова просто друзья. Неловкое прощание, короткое рукопожатие, почти объятие — касание плечом. Улыбки. Он говорит какое-то напутствие, а мне все еще хочется услышать другое. Честное, искреннее. На что у него, кажется, никогда не хватит духа. И я бросаю на него последний, печальный взгляд. Подмигиваю. Каждый идет своей дорогой, он — налево, я — направо. Постоянно оборачиваемся и снова машем на прощание.

Больше не вижу, его силуэт пропадает из вида. Чувствую, ощущаю каждой клеточкой кожи, что он стоит где-то за углом и продолжает провожать меня глазами. Такой вот, нерешительный. Я слишком хорошо его знаю. Наверное, стоило бы первой сделать шаг, но вдруг ему это не нужно? Смотрю на часы и почти бегу. Останавливаюсь только возле самой двери, чтобы отдышаться и собраться с силами.

Ответственный день. Очень важный. Он решает все. Вся моя дальнейшая жизнь будет зависеть от него. Поднимаю глаза. «Королевский Северный Колледж Музыки» — гласит табличка. Сердце на секунду останавливается, а затем пускается вскачь каким-то бешеным галопом.

Пора.

Я толкаю массивную дверь, чтобы сделать свой первый шаг на пути к будущему, и…

Боже… Вода… Слишком много воды! Она повсюду. Снова падаю в невесомость. Чувствую себя тряпичной куклой, не способной сопротивляться. Но почему? Почему тело меня не слушается?

Погружаюсь спиной вниз, в глубину, взгляд устремлен наверх — туда, где сквозь толщу прозрачной воды что-то мелькает. Вижу собственные руки и ноги, они тонут вслед за остальным телом. Мысленно приказываю им двигаться, плыть, но почти ничего не выходит. Тогда пытаюсь крикнуть, но вместо этого впускаю в рот влагу, которая моментально заполняет собой легкие. Кашляю, чувствуя боль и головокружение.

Пожалуйста, только не это. Не снова!

Цепляюсь пальцами за воду, из последних сил заставляю себя барахтаться, но ничего не получается. Мое тело тяжелее, его тянет вниз. Паника отключает мозги, оставляет лишь глупые инстинкты, которые заставляют кашлять снова и снова, открывая дыхательные пути для благодарной смерти.

Он должен меня спасти. Почему он не идет? В груди горит пожар, руки и ноги становятся безвольными. Ступни чувствуют дно, но оттолкнуться не могут. Это конец. Сквозь затуманенное сознание прорывается что-то синее, какие-то символы. Рисунки? Буквы? Кажется, это синие морские коньки. Да, они. Я так их любила. Они здесь повсюду. Застыли, наблюдая за моими мучениями. Немые свидетели ужасной сцены.

Тяну к ним руку, но достать не могу. Перед тем, как закрыть веки и уйти в небытие, вижу буквы. Буквы…

Я проснулась от попытки вдохнуть воздуха. Отчаянно закашлялась, обхватывая руками шею. Все постельное белье было в моем поту. Во рту и в носоглотке явственно ощущался привкус воды.

«НОВЫЙ ЧЕЛОВЕК» — эта надпись стояла перед глазами.

Именно эти буквы, эти два слова мне удалось разглядеть перед тем, как я проснулась. Маленький прямоугольник, размытый водой, а в нем эта странная надпись. Что это все означало?

Я вздрогнула от какого-то звона. Он повторился вновь. Непонимающе уставилась на свою руку. Именно браслет на запястье издавал такой звук. Непривычно. Пошевелила рукой еще, и серебристые морские коньки качнулись в такт, ударяясь друг о друга маленькими тельцами. Я снова закашлялась и обессиленно опустилась на подушки.

«Эти сны меня когда-нибудь доконают». Они настолько реальны, что, кажется, я сама сейчас чуть не умерла, захлебнувшись. Ну, и дела.

Одевшись и умывшись, я спустилась вниз. На первом этаже было тихо. О вчерашнем вечере ничего не напоминало, все было прибрано с особой тщательностью. В гостиной на диване тоже никого не было. Значит, Дэниел уже встал.

Солнечный свет особенно радовал после разбушевавшейся вчера грозы. Он наполнил дом до самых краев, и, несмотря на поселившуюся во мне тревогу, с наступлением утра снова хотелось жить и радоваться жизни. Заметив, что дверь в кабинет Дэниела открыта, я направилась туда.

Что-то заставило меня остановиться на том участке гостиной, где было как-то неуютно пусто. Присела, чтобы как следует рассмотреть пол. Кажется, он еле заметно выцвел на этом месте и потому был аккуратно прикрыт ковром. Отогнув краешек, я обнаружила небольшие царапины и отметины на древесине. Провела по ним подушечками пальцев.

Да, это определенно были следы от ножек рояля. Он стоял когда-то на этом самом месте. Выпрямившись, я представила, каким образом он мог располагаться. Наверное, игравший на инструменте мог любоваться видом из окна при желании. Интересно, кто это был? Мама Дэниела? Или он сам?

— Это ты? — Послышался его голос из кабинета.

— Да. — Отозвалась я, приближаясь к двери. — Доброе утро.

Дэниел сидел за столом, рассматривая какие-то снимки. Увидев меня, он широко улыбнулся и встал.

— Привет! Иди сюда.

— Я еще не была здесь. У тебя… — огляделась, — уютно.

Кабинет был просторным, с достаточно высокими потолками. Одну стену занимали книжные полки, другую встроенный шкаф, окна были прикрыты наполовину серыми тканевыми шторами. У стены стоял письменный стол с компьютером, а посередине комнаты в облаке белого света от навесных ламп находился специальный чертежный стол, установленный под наклоном, и устланный различной документацией и чертежами. Вокруг чистота, идеальный порядок, не пылинки ни на одной из поверхностей.

— Добро пожаловать. — Дэниел отодвинул держатель, на котором была закреплена одна из ламп, и шагнул ко мне.

Боясь, что ему захочется обнять меня или поцеловать, я смущенно перевела взгляд на висевшую над его столом табличку в раме. «Amor vincit omnia» — было написано на ней.