Все застыли, кто с недоумением, а кто и с любопытством, наблюдая эту удивительную мизансцену…

Сенька не очень хорошо знал немецкий. Так, на твердую тройку. Но слово «Jude» понял прекрасно… Да и лицо немца, искаженное презрением, и выбитый из рук Цейтлина бокал говорили сами за себя… Кровь ударила ему в голову, и с криком «гад фашистский!» Сенька ринулся в атаку на ненавистную длинноногую фигуру. Ульрих сделал небольшой шаг правой ногой назад и в сторону, пропуская атакующего. В развороте захватил, и скручивающим движением загнул его правую руку за спину, так что в локте отчетливо хрустнуло. Сенька заверещал от боли. Атаман Головатый начал было двигаться к дерущимся, но Светлейший движением руки остановил его, с интересом наблюдая за схваткой. Схваткой, впрочем, это можно было назвать с большой натяжкой. Скорее «избиением младенцев».

Но не торопись, читатель, осуждать Григория Александровича. Князь совершенно не одобрял, когда били маленьких, но, искренне считая обоих драчунов колдунами, или что-то вроде того, просто любопытствовал: чьи же чары будут посильнее…

– Дяденька летчик! – просипел Сенька, привставая на носки, чтобы было не так больно. Леша с сожалением оторвался от курицы и, на ходу вытирая руки о скатерть, в два быстрых шага оказался рядом с ними. Коротко без замаха, тычковым ударом в нос свалил Ульриха, и уже лежачему засандaлил ногой в дыхло.

– Стой, молодец! – воскликнул Светлейший, – у нас лежачего не бьют!

– А у нас бьют, – отозвался Алеша и, крякнув, погрузил в подбрюшье Ульриха носок летной унты. Напоследок… Тут подоспела охрана и по знаку Светлейшего оттеснила младшего лейтенанта 26-го истребительного авиаполка от обер-лейтенанта четвертой бомбардировочной эскадры, бригады «Генерал Вевер».

В гостиной воцарилась очень неловкая пауза.

Алеша стряхнул с плеч руки охранников и вернулся к курице. Сенька, сопя и всхлипывая от унижения и боли, поплелся в дальний темный угол гостиной, где и пристроился опять на большом и мягком диване с множеством подушечек. Закрыл лицо руками. Видеть никого не хотелось.

Вдруг почувствовал запах чего-то сладкого.

– На, хлопчик, не журись, – прикосновение теплой ладони было мимолетным и оставило в его руке что-то съедобное, то ли халву, то ли пряник… Он хотел было благодарно пожать или погладить эту ласковую руку. Но не успел. Мария уже отошла.

– Позвольте полюбопытствовать, любезный господин барон фон Ротт, чем вызвана ваша агрессивность по отношению к уважаемому надворному советнику Цейтлину? Он вас как-то оскорбил или обидел? – спросил Потёмкин, помогая Ульриху подняться с пола.

Разговор, естественно, шел на немецком, но чтобы избавить тебя, читатель, от занудства перевода, я буду давать русский вариант незамедлительно.

– Он оскорбил меня самим фактом своего присутствия, князь…

– Как так, барон? Поясните!

– Присутствие существа низшей расы само по себе оскорбительно. Особенно в таком вызывающем обличье… Я уже не говорю о попытке этого унтерменша, которого вы называете надворным советником, вступить со мной в физический контакт.

– Вы имеете в виду одежду?

– И одежду, и фенотип!

– То есть внешность?

– Я бы назвал это облик. Сам облик его – омерзительно стереотипический…

– Но при чем тут раса? Господин надворный советник такой же белокожий европеоид, как и мы с вами. Во всяком случае, исходя из моих антропологических представлений о расах…

– О, тут вы глубоко заблуждаетесь, князь! И это опасное заблуждение… Я, признаться, так до конца и не понял, где нахожусь, но у меня создается устойчивое впечатление, что ваше общество весьма фривольно относится к расовым нюансам…

– А ваше общество, барон? Что оно думает по этому поводу? – в упор спросила его княжна Долгорукова, недобро глядя на героя Люфтваффе.

Тем временем вокруг Ульриха постепенно образовался небольшой круг любопытствующих. Подошли почти все присутствующие, за исключением младшего лейтенанта Севастьянова, Сеньки, Цейтлина и Марии.

Да, кстати, Изида также не проявила к «существу высшей расы» особого интереса. Прихватив с собой баранье ребрышко, щедро подаренное Сашенькой, она вернулась назад к нагретому креслу и улеглась. Для нее с Ульрихом всё было понятно…

– Общество, к которому принадлежу я, полагает, что безответственность в вопросах расовой чистоты и гигиены есть очень опасная тенденция…

– Что же это за общество такое? – не выдержал Державин.

– Großdeutschland – Великая Германия.

– Вы что же, какой-нибудь антимасон? Какого-то особенного толка? – поспешил встрянуть с вопросом де Линь.

Ответом ему была снисходительная улыбка:

– Никак нет… простите не уловил вашего имени…

– Принц Шарль де Линь-старший, к вашим услугам.

– Ach so… я так и предположил… что-то романо-французское…

Де Линь-младший молча заиграл желваками.

– Ну, так просветите нас, дорогой барон, – наилюбезнейшим тоном попросила София де Витт, – мы тут все страшно заинтригованы…

Светлейший, по правде говоря, уже пожалел, что затеял этот разговор на публике, ибо раскрывать возможное истинное происхождение своих странных гостей из Сада он никому не собирался. Но было поздно. Ситуация слегка вышла из-под его контроля…

– Да, барон, – подхватила Сашенька Браницкая, – мы тут все уже умираем от любопытства…

– Охотно, – отозвался Ульрих.

Он выдержал эффектную паузу и произнес:

– Общество, к которому принадлежу я, считает, что существует лишь одна историческая раса, являющаяся истинным носителем культуры. Это – арийцы. Внутри этой расы мы выделяем особенно чистокровную породу – северных арийцев. Это – германец в узком смысле этого слова – северный европеец, кельто-германского происхождения.

– Позвольте, а как же античный Рим, как же Эллада?… Ваши кельты и германцы ещё бегали в звериных шкурах, когда римляне уже наслаждались водопроводом, а греки трагедиями Эсхила! – возмущенно запыхтела Екатерина Романовна, княгиня Дашкова.

Ульрих удостоил ее полуоборотом с полупоклоном.

– Но античный мир, который вы так живописуете, уважаемая фрау, пал. Он пал не просто так. Народы, долгое время правящие им, не обладали расовой силой, необходимой для долговечной творческой деятельности. Этот древний мир пал потому, что их арийские расовые доблести постепенно растворялись или разрушались путем скрещивания арийцев с низшими расами, жившими вокруг бассейна Средиземного моря.

– Это эллины, по-вашему, – низшая раса? – пришла очередь напрячься и Софии де Витт.

Собственно говоря, потихоньку стали напрягаться все присутствующие. И даже охрана, хоть и не понимавшая по-немецки, настороженно смотрела на Ульриха с довольно смешанными чувствами.