Потёмкиным же, по-прежнему, более всего двигало профессиональное любопытство, продиктованное персональными планами, в которые мы с тобой, читатель, отчасти посвящены. И посему он жестом дирижера, управляющего этим небольшим оркестром, остановил партию Софии, а другим жестом предложил солировать Ульриху:

– Продолжайте, барон, пожалуйста, продолжайте… мне лично чрезвычайно интересен ход ваших мыслей…

Но про себя подумал: «Неужели и впрямь ненормального бог послал?.. это было бы жалко… такой материал, такая фактура пропадет…»

Ульрих не замедлил воспользоваться приглашением князя:

– Наследие древности досталось различным реципиентам. Преемниками стали, к сожалению, нечистый и неустойчивый расовый конгломерат и чистая устойчивая раса, а именно – германцы в широком смысле этого слова! – Ульрих горделиво выпрямился и обвел глазами всех присутствующих. – Говоря о евреях, – взгляд его похолодел, остановившись на Цейтлине, – в евреях преимущественно течет кровь с сильной семитской и слабой европейской примесями, к которым, возможно, по ходу истории присоединились ещё и другие элементы: монгольские и тюркские.

– Вы хазар имеете в виду? – поинтересовалась княгиня Дашкова, – Хазарский каганат?

Ульрих на этот раз не удостоил ее ответом. Просто пожал плечами. Скорее всего, не знал.

– Евреи сложились как ярко выраженная раса благодаря Вавилонскому пленению, так как они изрядно испугались тогда возможной ассимиляции. То, что половина из них и не подумала возвращаться на свою Землю обетованную, а спокойно прижилась на чужбине, поразило их лидеров. И с тех пор раса эта формировалась в результате почти полного отсутствия смешанных браков, а посему дефективна биологически. В ней очень много дурного и порочного и очень мало хорошего. Она от природы – смертельный враг германца, она единственный действительно опасный его враг, ибо это наш враг по крови. У этой расы совершенно иные принципы поведения, чем у германца. Эта раса неспособна даже понять наш, германский, модус операнди, наши рыцарские идеалы. Но она всегда пользовалась и пользуется нашей зигфридовской беззаботностью для достижения своих корыстных целей…

– Барон, да вы просто отпетый германофил и воинствующий юдофоб! – с саркастическим восхищением произнес принц де Линь-старший.

– Да, и не скрываю этого!

– Я поняла, что евреи вам не по душе. Ну, а что вам, немцам, остальные-то народы сделали? Как вам остальное человечество навредило? – жестко спросила княгиня Долгорукова.

– Благодарю за вопрос, фрау… не имею чести быть представленным.

– Наше richtige Einführung совершенно необязательно, продолжайте излагать ваши воззрения, барон, bitte… – Mit Vergnügen, фрау. С остальными, как вы выразились, народами истинный германец тоже должен постоянно быть бдителен и осторожен. Ибо теоретически они также могут культивировать и нести антигерманское начало. И прошлая война была тому убедительным примером…

– То есть, если я понял вас правильно, всё негерманское вы рассматриваете, как антитезу? – спросил де Линь. – Вы правильно меня поняли, принц де Линь-старший. И если беспечный по природе, уверенный в своей силе германец не будет беспощадно истреблять всё антигерманское, то настанет конец мира: ибо нет другой расы, подходящей на роль сверхчеловека, которая могла бы сменить германцев в их культуросозидательной деятельности! – закончил свою тираду Ульрих. После чего скрестил руки на груди и застыл в позе, которая, по его мнению, олицетворяла сдержанную гордость за свою великую расу.

– Да это же просто пангерманский бред какой-то! – в сердцах воскликнула княгиня Дашкова, – вы где раздобыли этого барона, князь Григорий?

– М-да, интересные экземпляры вы разводите князь на своей шкуродерной ферме под Смоленском, – задумчиво протянул де Линь.

Граф Кобенцль, всё с той же напряженностью в шее, ловил каждое слово, надеясь выудить ну хоть какую-нибудь мало-мальски важную информацию. Желательно тайную, чтобы тут же послать докладную в Вену. Появление германофильски настроенного барона в окружении Светлейшего было для него в высшей мере загадочным фактом. И весьма настораживающим. Очень настораживающим! Уж не снюхивается ли князь опять с пруссаками?

Граф жадно жевал заливную говядину, запивая шампанским. И всячески силился въехать в ситуацию, но не въезжал…

– Позвольте поинтересоваться, а какую роль ваше «общество» отводит славянам, в частности нам, русским? – приторно-вежливым голосом поинтересовался Державин. Гаврила Романович только что закончил сочинение своей знаменитой кантаты в честь взятия Измаила: «Гром победы, раздавайся, веселися храбрый Росс!» И, будучи страстным славяно– и русофилом, невзирая на то, что Державины вообще-то происходили от одного из татарских родов Большой Орды, он едва сдерживался, чтобы не вмазать барону по его наглой, красивой немецкой роже со всего размаху. По-гвардейски. Как, бывало, бил прямо в пятак без разговоров, когда служил ещё рядовым в Преображенском полку.

Ответ Ульриха ещё более укрепил его в этом желании…

– Славяне – народ, смешанный на основе низших рас с каплями нашей немецкой крови, не способный к поддержанию порядка и к самоуправлению. Единственное исключение – это, пожалуй, чехи. Остальные – это низкокачественный человеческий материал, который и сегодня так же не способен поддерживать порядок, как и тысячу лет назад, когда вы призвали варягов на правление. Вы нуждаетесь в германском порядке. Это факт. Да вы и сами это наверняка прекрасно понимаете на подсознательном уровне…

– Ой ли? – саркастически охнула княгиня Дашкова, – вы что несете, барон? Я вот сама от Рюриковичей род свой веду, через батюшку Романа Илларионыча. А муж мой – Дашков, прямой потомок Рюриковичей смоленских!

Ульрих скользнул по ней критическим взглядом, и в небесно-голубых глазах его отразилось искреннее сожаление, смешанное с легкой печалью.

Невысокая, полная, с открытым и высоким лбом, пухлыми щеками, с глубокосидящими темными глазами, не большими и не маленькими, с черными бровями и волосами, несколько приплюснутым носом, крупным ртом, крутой и прямой шеей, слегка сутулая от многих часов, проведенных за письменным столом, – она, конечно же, была далека от арийского идеала женщины…

– Вот в том-то и беда, фрау, что ваши предки, я уверен, достойнейшие человеческие особи, не придавали должного значения вопросам расовой гигиены, – устало и тихо промолвил он.

– Барон, окститесь! – наконец-то повысил голос Светлейший. – Перед вами княгиня Воронцова-Дашкова, статс-дама Российского императорского двора, директор Императорской академии наук, президент Российской Императорской академии!

– Я охотно признаю академические заслуги княгини, но они не имеют ничего общего с ее расовой чистотой… Немалое количество современных евреев также проявляют весьма незаурядные интеллектуальные способности. Но это ни в коей мере не меняет общей картины их расовой неполноценности. Скорее всего, это лишь жалкая попытка унтерменша адаптироваться…