— Да нам домой нужно ехать, — Наталья тут жепосмотрела на часы. — Времени-то уже сколько! Мы с милицией в следующийраз встретимся.

— Нет, девочки, вам нужно ее дождаться.

— Да какая милиция? Время действительно позднее, —согласилась я со своей подругой. — В милиции ведь тоже люди работают, аэто значит, что им по ночам спать положено. Зачем людей отвлекать от работы…

Не успела я закончить свой вопрос, как из операционногоблока спешно выбежала женщина-врач и быстро произнесла:

— Срочно нужна кровь второй группы!

— У меня вторая группа, — тут же ответила я.

— Вы согласны?

— Конечно… Берите сколько потребуется.

После того как я отдала часть своей крови Илье, япочувствовала головокружение, шум в ушах и общую слабость. Наталья сидела вприемном покое и общалась с людьми в милицейской форме, рассказывая им о том,как на дачу ворвался Влад и между двумя братьями завязалась перестрелка. Сев настоящий рядом с ней стул, я прислонилась головой к стене и подтвердилапоказания подруги, назвав при этом адрес своей дачи. На вопрос по поводу того,что Илья делал на моей даче, мне пришлось приду, мать сказку о том, что онпросто устал от всей городской суеты, от собственного бизнеса и неограниченногоколичества дел, попросил уединения и захотел немного побыть в одиночестве,чтобы снять накопившуюся усталость, поразмышлять и покончить с нечаяннонахлынувшей тоской и депрессией. Что касается Влада, то мы обе промолчали про то,что я погналась за ним с пистолетом. Свой рассказ мы закончили на том, чтораненый Влад попытался произвести еще один выстрел, чтобы добить своего брата,но, так как в патроннике больше не оказалось патронов, его попытка не удалась,и он в спешке покинул дом. Когда многочасовая беседа закончилась, мы встали ивновь направились к операционной. Я шла, крепко вцепившись в Наташкину руку, инемного пошатывалась.

— Света, тебе совсем плохо?

— Голова кружится. Я еще никогда так много крови несдавала.

— Тебе сладкого чая нужно. Да лечь полежать.

— Позже.

— Что позже-то? Ты выглядишь как покойница, —испуганно покосилась на меня Натка.

— Наталья, вот идем мы с тобой по коридору, взявшись заруки, и плакать хочется от нашего вида…

— Почему?

— Да потому. Я только думаю, какие же мы с тобойнесчастные…

— Почему это мы несчастные? — тут жевоспротивилась моим словам Наталья.

— Я обессиленная. Того и гляди рухну на пол и отойду вмир иной, а у тебя на голове чепец прикольный из ваты с пластырем… Тебе вообщеголову зашили, тебе сейчас все простить можно. И зачем я на тебя злилась? Какже я сразу не поняла, что тебе голову пробили? Злиться на тебя — последнеедело. Ты мелешь все, что ни попадя. Так вот идем с тобой такие несчастные… Однастала бескровной, другая с пробитой головой… И пожалеть-то нас некому…

— А вас не нужно жалеть! Мы жалости не терпим! —не согласилась со мной Наталья. — Ничего страшного, что мы со стороны такжалко выглядим, что у нас крови нет и голова пробита. Зато внутри такая силища,что никому не снилось!

Я с трудом улыбнулась и тут же бросилась к вышедшей изоперационной уставшей женщине:

— Простите, а операция уже закончилась?

— Закончилась.

— И что?

— Что значит ваше «что»?

— Он жив?

— Простите, а вы пострадавшему кем приходитесь? —обратила свой вопрос ко мне женщина.

— Она его будущая жена, — сразу сообразилаНаташка. — Так вы нам скажете, он жив или нет? Свадьба-то будет?

— Насчет свадьбы пока не знаю. Но мужчина жив.

— Что значит это «пока»?

— Его состояние сейчас не просто тяжелое, а оченьтяжелое. Критическое. Но будем надеяться на лучшее. Это вы ему свою кровьотдали?

— Я.

— Я так и подумала. Уж слишком вы бледная.

Поезжайте домой. Хорошенько выспитесь. А нам лучше звоните.От того, что вы будете у дверей тут сидеть, ничего не изменится.

— А вдруг еще кровь потребуется?

— Не потребуется. Во всяком случае, ваша, — усталоулыбнулась женщина. — Вы так выглядите, что вам самой скоро кровьпотребуется.

Кивнув, я взяла Наташку за руку и направилась к выходу.

— Если операцию выдержал, значит, выкарабкается, —сделала вывод Наташка, спускаясь по больничным ступенькам.

— Ты думаешь? — спросила я свою подругу голосом,полным надежды.

— Я в этом просто уверена. Чует мое сердце, что скороиграть нам свадебку!

— Не играть.

— Почему?

— Потому что я Влада убила, — сказала я ледянымголосом, как только мы вышли из больницы.

— Как убила? — Наташа вытянула руку, для тогочтобы поймать машину, но тут же передумала и опустила ее обратно.

— Да, Ната, не свадебку играть будем, а скоро тебеузелок мне в тюрьму собирать придется.

— Не говори глупости!

— А это не глупости Менты уже, наверно, на мою дачупоехали. Совсем недалеко от моего участка лес. Уж они лес обязательно прочешут.А в том лесу труп Влада, лежащий лицом вниз.

— А как они узнают, что это ты.., его… — Видимо,Наташкины нервы окончательно сдали, и она закрыла свой рот ладонью, для тогочтобы не закричать от охватившего ее ужаса.

— А там и знать нечего. Рядом с трупом валяетсяпистолет с моими отпечатками пальцев…

Я смотрела на Наташку глазами, полными слез, и пыталасьпобороть страшное головокружение.

— Светка, но ведь это была самооборона, — только исмогла произнести она.

— Какая к черту самооборона? Раненый, хромающий Влад отменя убегал, а я гналась за ним с пистолетом и, как только мы забежали в лес,тут же убила. Он на меня не нападал. Он, наоборот, от меня убегал, а я егохладнокровно грохнула в спину. О самообороне не может быть и речи.

— Но ведь у тебя не было другого выхода! — почтикрикнула Натка.

— Какого выхода?

— Я же тебе говорю, что другого выхода у тебя не было.Ты действовала по обстоятельствам.