— О боже…

Я откинулась на спинку, закрыла глаза и с ужасом подумала отом, как мы будем закапывать мертвого Влада. От этого я почувствовала себя ещехуже, и меня замутило с такой страшной силой, что я тут же открыла окно ивысунула голову наружу.

— Ты что? — наклонилась ко мне перепугавшаясяНаталья.

— Плохо мне.

— А кому сейчас хорошо? Давай держись.

— Я стараюсь.

— Плохо стараешься. Ты прямо позеленела вся.

— Наташка, знаешь, о чем я подумала?

— О чем?

— Лучше бы я маленькой умерла.

— Дура ты! — только и смогла произнестиНаталья. — Дура, потому что только дурак может произносить подобные вещи.

— Сама такая! Я сегодня в первый раз в жизни подумала отом, что я жить не хочу.

— Куда ты денешься! Кстати, если ты на своей свадьбе несделаешь меня свидетельницей, то я на тебя знаешь как обижусь…

Повернув голову в Наташкину сторону, я посмотрела на неегорько и осуждающе и процедила сквозь зубы:

— Наталья, отвали от меня со своей свадьбой. И никогдамне больше про нее не говори!

— А ведь я и обидеться могу… Я к тебе со всей душой, аты мне говоришь «отвали».

— Отвали! — еще раз повторила я то же слово.

— Считай, что ты меня очень сильно обидела.

— Ну и обижайся, пожалуйста… — произнесла я усталымголосом и вновь высунулась в окно.

Наташкина нижняя губа затряслась, и она вновь постучалаводителя по плечу:

— Мужчина, вы что, глухой?! Сделайте музыку тише, а топрямо по ушам бьет. Оглохнуть же можно!

Растерявшийся дядька тут же выключил музыку и вновьпокосился в зеркало заднего обозрения на перевязанную Наташкину голову,протянув:

— Вы ж сами сказали.

— Что я сказала?

— Музыку сделать громче… — еще больше растерялсяводитель.

— Мало ли чего я говорила?!

— И еще сказали, мол, потолковать вам нужно со своейподругой…

— Не о чем нам с ней толковать!

— Ну, как знаете…

Всю дорогу до дачи мы ехали молча. Как только подъехали кмоему дому, Наталья достала из сумочки деньги, рассчиталась с водителем итолкнула меня вбок:

— Просыпайся. Приехали.

Открыв глаза, я увидела, что уже рассвело, и не раздумываявышла из машины. Взяв Наталью за руку, я пошла с ней к дому и заговорилавиноватым голосом — Наташка, ты прости меня! У меня просто нервы сдают. Ну, незлись! Ты же видишь, в каком я состоянии…

— Ничего страшного. Я уже привыкла, — холодноответила Ната, не поворачивая головы в мою сторону.

— Наташка, ну хватит дуться!

— Я уже не в том возрасте, чтобы дуться.

— Я так не могу.

— Как?

— У меня и так крайне паршивое состояние, а еще тымасла в огонь подливаешь. Я сейчас просто закиплю. Ну скажи, что мир!

— Хорошо, мир, — нехотя согласилась моя подруга ивыдавила из себя улыбку.

— Тогда по рукам.

— По рукам.

Открыв дверь в дом, я прошла на ватных ногах внутрь. И тут,увидев капли крови на половицах, закрыла глаза от боли и ужаса.

— Светлана, ты что? — немедленно почувствовала моесостояние Наташка.

— Что-то нехорошо мне. Как вспомню, что здесьпроизошло…

— А ты не вспоминай. Сейчас не до этого. Нам нельзятерять ни минуты. Где лопаты?

— В сарае.

— Вот и пошли в сарай. Зачем мы сюда приперлись?

Открыв дверь моего уже почти заваленного набок сарая, Наташкавстала у стенки, устало наблюдая за тем, как я ищу лопату.

— У тебя здесь даже к стенке страшно прислониться, тогои гляди упадешь вместе с сараем! Сразу чувствуется, что мужской руки в этомдоме давно не было.

— Да откуда ей взяться?

— Ничего. Скоро будет у тебя не только мужская рука, нои настоящий мужик с двумя ногами, двумя руками и одной головой. В наше времяэто просто умопомрачительная роскошь, но ты ее себе все же позволишь, —принялась за старое моя подруга. — Да и сарай тебе, по большому счету, ненужен будет. Зачем тебе этот заваленный сарай, если скоро ты будешь хозяйкойшикарного дома на Рублевке? А сарай — это так… Когда по нищете соскучишься,можешь всегда приехать на эту свою дачу. Посидеть, вспомнить старые времена сностальгической улыбкой на устах…

— Наташка, у меня всего одна лопата, — перебила яее виноватым голосом.

— Что, больше нет?

— Нет.

— Бери хоть одну. Будем копать по очереди.

Взяв старенькую лопату, я позвала мечтательную Наташкуследом за собой и вышла из сарая. Выйдя за территорию дома, мы лихо пошли потропинке в сторону леса. В отличие от совершенно спокойной Наташки я постояннооглядывалась по сторонам, словно боялась, что кто-то чужой отслеживает нашепередвижение и тщательно наблюдает за всеми нашими действиями.

— Ты что головой по сторонам крутишь? — не моглане заметить моих телодвижений подруга.

— У меня такое ощущение, что кто-то наблюдает за намисо стороны.

— Еще скажи — сверлит взглядом спину.

— Может, и так.

— Это у тебя галлюцинации на почве невроза.

— Возможно.

Как только мы вошли в лес, Наталья взяла у меня лопату ипосмотрела куда-то вглубь.

— Ты хоть приблизительно то место помнишь?

— Нет, — замотала я головой.

— Что, вообще ничего не помнишь?

— Ничего.

— Странно.

— Наташка, но ведь ночь была. Темнота. Откуда и что ямогу помнить?

— Но хоть какие-то детали должны, всплыть у тебя впамяти.

— Ничего не всплывает… — в моем голосе послышалисьнотки, полные отчаяния, переплетающиеся с безысходностью. — Я помню, что,когда я в него выстрелила, он где-то у сосны упал.

— У сосны — это уже что-то, — не падала духомНаташка.