шагов, Андрей вдруг взвился в воздух, резко оттолкнувшись от земли. И спустя мгновение обрушил кулак прямо на челюсть обидчика, твердо приземляясь на ноги. Таким вот нехитрым танцевальным приемом увеличил силу удара, используя вес собственного тела.

Явно не ожидая от него – пьяного и дезориентированного – подобной мощи, мужчина пошатнулся. Пользуясь тем, что противник «поплыл», Андрей угостил его контрольным хуком слева, заставляя и вовсе рухнуть на одно колено.

— Нет! — завизжала еще громче Соколовская. — Прекрати, Андрей!

— Знаешь, как сказал мне Борзый однажды, после того как хорошенько за Лизку отпинал? — процедил сквозь зубы Гордеев, отвечая на просьбу Виктории. — Свое защищай, даже подыхая! Собственно, этим я и занимаюсь. Не мешай, Фунтик – я с ним еще не закончил!

Девушка подбежала совсем близко, обнимая его со спины:

— Пожалуйста, остановись… это… это мой отец!

Андрей замер, каменея в кольце Викиных дрожащих рук.

Повисло тягостное молчание, нарушаемое лишь угнетающим истерическим хохотом Соколовского-старшего. Мужчина уже успел подняться на ноги, когда Андрей громко и четко произнес, неотрывно наблюдая за ее родственничком:

— Тот факт, что он пару раз удачно слил в твою мать, словив при этом неземной кайф, не дает ему совершенно никакого права поднимать на тебя руку!

— Он – мой отец, — она медленно отстранилась, — ему виднее. Не лезь, мы сами разберемся!

Мгновение спустя Виктория предстала перед своим родителем, напряженно кусая губы. Глядя строго на свои сцепленные в замок пальцы. А после вскрикнула от очередной пощечины. Вместе с ней вскрикнула и Лиза, содрогаясь всем телом. Даже Соня брыкаться перестала, застыв в шоке и изумленно вытаращив глаза.

— Что ж ты меня позоришь, курва этакая?

— Пап…

— Да твой брат от стыда перед братвой себе пулю в лоб пустит, когда поймет, какую первосортную бл*дищу мы вырастили!

— Не говори так, умоляю…

— Закрой хлеборезку! — громко рявкнул Соколовский, заставляя Вику испуганно втянуть голову в ссутулившиеся плечи. — Убью же, сучку! Не провоцируй, Вика.

— А убей! — закричала она что было сил, совершенно себя уже не контролируя. — Если полегчает, если такова твоя родительская воля – я ее приму. Но… за что, пап? За что? За то, что люблю?

На шее Виктории тут же сомкнулась огромная мужская ладонь, сдавливая горло.

— Скажи, уже успела дать этому щенку? — глаза страшные. Безумные. Словно в трансе пребывая, он стискивал пальцы на ее нежной плоти все сильнее, мешая дочери сделать даже крошечный вздох. — Конечно же, дала. И отменно, судя по тому, как он на твою защиту кидается! Немыслимо! Под сосунка гордеевского легла. Моя плоть и кровь раздвигает ляжки перед его отпрыском, как последняя шл*ха! Мерзота, бл*дь!

Андрей вырвал Вику из лап отца буквально за долю секунды до ее обморока, вызванного кислородным голоданием.

— Ну, что? Разобралась сама? — прокричал он так же громко, вынуждая девушку спрятаться за своей спиной. А после, уверенно расправив плечи, произнес холодно и предельно четко: — Можешь удавиться от собственного бешенства, ужаленный в очко садистский ублюдок, но забрать ее у меня не выйдет! Не отдам. Только через мой труп!

— Не зли его, пожалуйста…

— И в мыслях не было, Фунтик! — ответил, даже не оборачиваясь. — Выходи за меня!

— ЧЕГО?

— Ты слышала!

— Но…

— Давай прямо завтра!

— Андрюша… мне сейчас не до шуток.

— Скажи «да»!

— Ну, все! Нарвался, щенок! — крякнул, усмехнувшись, Соколовский. — Будь по-твоему, коль настаиваешь. Через труп так через труп!

С убийственным спокойствием мужчина направил на парнишку пистолет. И если Гордеев продолжал нагло улыбаться, будто ничего не замечая, Лизазавибрировала от напряжения и страха подобно натянутой струне. Выброс адреналина в кровь казался запредельным. Как же ее тряхануло – словами не передать. Уже собиралась вмешаться, но неожиданно ее опередил Дудаев:

— Убери-ка волыну, Шмель!

Ноль реакции. Лишь лихорадочный блеск глаз.

Лишь металлическое дуло, прижатое к виску Андрея.

— Я сказал, убери волыну! Хирурга давно нет в живых, а ты все никак не уймешься. Не вороши прошлое – мелюзга-то не при делах.

— Не распинайся, Дуда! Я, как известно, не под тобой хожу и выполнять твои приказы не обязан!

В тот самый миг Лизу и накрыла паника, утягивая в свои глубины подобно тягучей трясине. Окончательно отключая сознание. Поняла – и очень отчетливо – никто им не поможет. Никто не спасет. Всем плевать…

Она не думала вовсе, отдавшись во власть инстинктов. Как на корточках оказалась, сама толком не помнила. Для чего незаметно соскребла с земли немного песка и мелких камней, так же четко сформулировать не могла. Однако последующий диалог все расставил по своим местам:

— Забудь ее!

— Не-а!

— Мозги же вышибу, недоносок!

— Давай, — Гордеев равнодушно пожал плечами. — Или слабо?

Его оппонент окончательно рассвирепел, демонстрируя полную готовность отправить парнишку на тот свет. В следующий момент произошло сразу несколько событий...

Во-первых, резко распрямившись точно на пружинах, Лиза зло и отчаянно швырнула землю прямо в лицо ничего не подозревающего мужчины, заставляя противника хотя бы зажмуриться.

Во-вторых, воспользовавшись ситуацией, Андрей вырвал оружие из рук этого ненормального (благо пистолет все еще стоял на предохранителе) и небрежно бросил к ее ногам. Остервенело вцепившись в проклятый кусок металла, Лиза проворно извлекла обойму и раскидала составные части оружия по разным сторонам поляны. Да, Матвей хорошо подготовил ее для подобных ситуаций.

И в-третьих, их потасовку прервал еще один мужской голос.

Властный, зычный, продирающий до мурашек.

И знакомый до жути:

— Ну-ка, живо взял себя в руки и успокоился, Шмель! – угрожающе рявкнул Аркадий Михайлович. - Я как-то не особо настроен отрывать тебе башку. По крайней мере… сегодня!

А затем загорелся яркий свет, и поляну озарило точно днем.

Глава 27

Будучи полностью ослеплена, Лиза поспешила зажмурить веки.

Как? Он тоже здесь?

Облегчение обрушилось на нее мощной отрезвляющей лавиной. Нескончаемым свежим потоком.

И пусть мышцы все еще дрожали – последствия пережитого стресса – но дышать уже становилось легче.

Можно и расслабиться!

Хвала небесам! Если он рядом, то ничего по-настоящему плохого точно не произойдет! Вон, даже яростный запал Соколовского пошел на спад, ведь более он ни на кого не нападал, стараясь обрести контроль над эмоциями. Выходило отвратительно, во взгляде его все еще полыхала лютая ненависть. Но он старался!

Никогда прежде Лиза не