– Как это понимать?

– Так и понимать! – вспылила Ангелина. Добавила тише, взяв себя в руки: – Степан не стал распространяться, было очевидно, что эта тема неприятна для него. Сказал, что в походе друг познается. И Иван показал себя не с самой лучшей стороны.

– Ясно. То есть конфликт между ними застарелый.

– Верно. И за все это время Степан его не убил.

– Может быть, не представился случай? – капитан Фариди посмотрел с издевкой, явно провоцируя девушку.

Та шумно выдохнула:

– Если один человек очень хочет убить другого, то для этого нужна мотивация похлеще застарелого конфликта, в котором кто-то кого-то подвел.

Полицейский снисходительно улыбнулся:

– Гм, много вы знаете, как я погляжу. Был у меня в практике случай. Два друга дружили-дружили, потом один у другого увел девушку. Брошенный товарищ жил-жил сорок лет, а потом приехал в их городок и порешил всю семью во время семейного праздника… Вот. А вы говорите мотивация.

– Вы можете мне показать не снимки, а все видео целиком? – неожиданно предложила Ангелина. – Я уверена, по видео я смогу найти доказательства, что убил не Степан. А возможно, по каким-то признакам смогу помочь найти настоящего преступника.

Следователь криво усмехнулся.

– С видеоматериалом работают наши специалисты. Но спасибо, что предложили.

⁂

С момента, как за ним щелкнул замок кард-ридера и до этой минуты, Степан смотрел в окно. Он опустился на ковер, сложил ноги калачиком и уперся локтями в колени. И просто ждал рассвета. Он слышал, как переключалась вентиляция, как шелестел лопастями винтов неугомонный лайнер, шумел подъемными механизмами лифтов, громыхал дверями. Незнакомые голоса, чужой смех в коридоре – будто с другой планеты. Запахи из ресторана – будто из другой реальности. Тонкая вереница следов проходившей где-то рядом жизни. В которой больше никогда не будет Вани Северова.

Он был заносчивый и амбициозный, обидчивый и злопамятный. Но они учились вместе. Они делили на двоих банку с завтраком туриста. Они вместе мотались в Марьино за палаткой в час ночи. Вместе тащили ее к Ивану в Отрадное, чтобы там расстелить на полу необжитой съемной квартиры и до шести утра проклеивать и проверять стыки. Иван ржал и злился. Кусал губы от досады, потому что испортил клеем новые джинсы за пятьсот баксов.

И вот сейчас его нет.

Кто-то полоснул по горлу охотничьим ножом. И этот «кто-то» перед этим переоделся в него, Степана. А еще раньше нашел точно такой же браслет и надел его.

«Кто-то хочет, чтобы меня обвинили в убийстве Ивана, – констатировал он. – Зачем? Кому я до такой степени мешаю?».

Конкурс «Киар Алари» – каким бы он ни был значимым для всех них, не стоит чьей-то жизни. Ни для кого, кто находится в здравом уме. А сумасшедших среди участников вроде бы не было.

«Может случиться так, что цель – не я? – спрашивал сам себя. – Но кто тогда? Отец с каким-нибудь очередным горячим репортажем или расследованием?»

По темному небу скользили равнодушные звезды, сыпались за линию горизонта и терялись в морской глубине. Ночь врывалась в каюту, холодила кожу, хлестала по щекам.

С первым лучом солнца Степан поднялся.

Он ловил этот цвет. Тонкий, как вуаль незнакомки. Прозрачный, как капля крови в ледяной воде. Яркий, как поцелуй красавицы. И такой же обжигающий.

Он подошел к шкафу, распахнул его. Вытащил один за другим три кофра, повесил на дверцу ванной. По очереди дернул вниз молнии и сбросил на пол упаковки.

Его коллекция.

Коллекция, которую победил Ваня Северов. В которой слишком все гладко и продуманно. В которой нет воздуха, нет жизни. В ночной темноте каюты платья выглядели замершими вдовами.

Степан мрачно наблюдал за ними, как те ждут его вердикта, дышат, едва покачивая темными тканями.

Молодой дизайнер заглянул в нижнее отделение шкафа, где стоял его чемодан. Раскрыв его, достал шуршащий пакет, лежавший там с поездки по Барселоне. Решительно пересек каюту и, перевернув пакет вверх дном, вывалил аккуратно сложенные отрезы на покрывало. Разбросал по нему.

Черное кружево поблескивало в утреннем тумане, тончайшая туа́ль крошилась в таявшем лунном свете, рассыпалась угольно-черным и теплым. Как еще не остывшие поленья, с которых утренняя прохлада срывала едкий дымок, укрывая танец огненно-рыжих искр.

Взгляд упал на флюоресцентно-красные ткани, оказавшиеся погребенными под ворохом кружев и шифона. Ярко-оранжевый, малиновый и красный. Полыхающие рассветом цвета.

Степан потянул на себя отрез за угол, намотал на палец невесомо нежную ткань, гладкую, словно масло, прохладную. Зажал в кулаке, отрешенно наблюдая за тем, как распрямляются смятые складки.

Солнечный блик играл в складках, подрагивал от нетерпения, готовый прыгнуть в руки и обжечь.

Молодой человек медленно опустился на колени, приглядываясь к нему. Но тот словно Огневушка из сказки Бажева скользнул по покрывалу, пробежал по ковру на другой конец каюты и замер у подола платья. Опасливо забрался по свисавшему шлейфу, оставляя за собой малиново-красную дорожку отблесков на пайетках и стразах. Расцвел на рукаве огненно-рыжим.

Степан наблюдал за ним и улыбался.

⁂

Григорий Пас спустился с широкого крыльца, пристроил портфель у гранитного парапета и устало опустился на каменный бордюр. Он чувствовал, что ему надо остановиться и подумать. Неторопливо перебрать в памяти события последних месяцев, дней, чтобы понять, на чем он споткнулся. Ведь это он споткнулся, это очевидно.

В череде командировок не сразу и поймешь, что не так. Поездка на Саммит в Германию. Интервью с директором банка. Интервью и крупный материал в стадии доработки с руководителем фармацевтической корпорации. Да, горячий материал. Особенно по нынешним временам. Серия статей по мошенничеству с пищевыми добавками и удобрениями. Довольно скандальное и конфликтное. С ним связывались крупные игроки от бизнеса, просили смягчить. Но очень вежливо просили. Без угроз.

Григорий растирал указательным пальцем морщинку на лбу, медленно раскачивался в такт своим мыслям.

«Таню надо под охрану», – подумал, сам удивляясь спокойствию. Будто поставил галочку в списке купленных продуктов.

Не потому, что все равно. А потому что очевидно, и Таня уже давно к этому привыкла. И не будет сопротивляться, закатывать истерики и что-то доказывать. Просто из режима «все хорошо» перейдет в режим «осторожность». Главное, не сболтнуть жене лишнего. Иначе переполошиться и сразу перейдет в режим «караул».

Григорий Пас вздохнул и посмотрел на шоссе. Автомобили торопливо мчались мимо, светофор подмигивал то зеленым, то красным. Привычная суета привычного города.

За такой привычной, обманчивой обыденностью проще всего спрятаться угрозе. Проще всего ее проморгать. Подпустить так близко, что невозможно успеть отреагировать. Выставить блок.