Осама-младший с ненавистью поглядел на Агасфера и, не отвечая, круто повернулся и почти побежал к станционным помещениям.

Проводив его глазами, Андрей криво улыбнулся и спросил:

– Слушай, отец, я с тобой на эту тему уже говорил. Но ясности, как говорится, не дождался. Скажи мне честно: зачем нам весь этот цирк с буровой установкой, взрывами и приборами, которые мы рассматриваем с умным видом и которые показывают черт знает что? Тебе не противно?

– Мы же маскируемся под сейсмологов, не забыл? – невозмутимо парировал Агасфер.

– Нет, я не то имею в виду, – покачал головой Андрей. – Ты согласился искать в России золото для японцев. А ведь они ему вовсе не хозяева. Разве это правильно?

Берг искоса глянул на сына:

– Ну, большевики-то меня об этом не просили! – попробовал отшутиться он.

– Отец, я серьезно! Японцы одно время оккупировали Россию – ту самую Россию, где ты родился, вырос. Которую защищал, будучи офицером Русской армии! Японцы едва не дошли до Урала, долго сидели в Прибайкалье. Сейчас хозяйничают на Дальнем Востоке, в Маньчжурии. Они грабят твою Россию, убивают русских… Они изрядно поживились при Колчаке из казны Русской империи – ты сам об этом говорил! И еще хотят – разве нет? А мы им помогаем…

– Хочешь поговорить серьезно, Андрей? Давай поговорим, – Агасфер покосился на насыпь, по которой разбрелись Ханжикова, Безухий, Линь и Ефим со своим «племянником». – Только вот не знаю – услышишь ли ты меня? Так вот: золото и Япония. Ты все верно про них сказал, сын: я же не с завязанными глазами живу. Только вот давай рассудим здраво: ты считаешь более справедливым, если золото, похищенное одними русскими у других русских, достанется большевикам? А те, полагаешь, им правильно распорядятся? По совести?

– А почему бы и нет?

– Почему? Вот тебе один пример: казна Дикой дивизии барона Унгерна. Значительную часть золота Унгерна, которую барон хранил в буддийском монастыре, совсем недавно умыкнули красные конники комдива Дягура. Мы находимся в Забайкалье и Прибайкалье почти месяц, регулярно читаем большевистскую прессу… Ты встречал в их газетах про обнаружение казны «злодея-барона»? То, что дальневосточной армии удалось «отщипнуть» изрядный кус от этого сокровища? А ведь, по идее, сколько барабанного боя и литавр должно было быть, а?

– Ну, не знаю… У большевиков, может быть, какая-то своя хитрая политика. Не хотят афишировать…

– Не хотят афишировать, ты прав, Андрей! Но, думаю, не из-за политики. Вот про голод в Поволжье они пишут, кричат на всех углах: засуха, мол, недород хлеба. А про продотряды свои молчат – про то, как они последние зернышки выгребают у крестьян. И тут так же: из Урги, по нашим подсчетам, в штаб к Блюхеру ушло не менее 50 груженных золотом повозок. Пусть даже по пять пудов в телеге – сколько в итоге получается? 250 пудиков, Андрей! Сколько на эти деньги можно было хлеба голодным купить?

– А почему ты Блюхера упомянул, отец? Он же военный министр ДВР! Большевик!

– Знаю, что министр. И точно знаю, что побывавший в Урге комдив Дягур лично от Блюхера приказ не возвращаться в Читу без золота получил! Вот тебе и военный министр, орденоносец! И этим людям я должен отдавать золото императора, которому я присягал?

Берг похлопал сына по плечу и доверительно понизил голос:

– Я согласился на нынешнюю золотую авантюру только потому, что хотел на склоне лет еще раз побывать в России, Андрей. Скажу тебе больше: перед поездкой я не исключал, что, увидев своими глазами мою родину после революции, я могу принять решение о возвращении сюда…

– И вчера ты во всеуслышание заявил об этом за столом, – перебил Андрей.

Агасфер невесело рассмеялся:

– Высказать свое пожелание и одновременно сделать хозяевам приятное не означает обязательного выполнения этого пожелания, сын! Не будь на свете тебя – я, может, и рискнул бы остаться… Тем более что в нашем багаже, как ты знаешь, надежно спрятано полдюжины чистых бланков паспортов, в том числе и российских. Агасфер мог погибнуть в стычке с дезертирами или монгольскими цириками в Урге – а вместо него где-нибудь на Волге или даже в Петербурге мог появиться скромный советский гражданин Берг. Или Бергман, Бергамотов – неважно… Это рискованно, но вполне осуществимо – для одного! Но тобой я рисковать не желаю! Тем более ты не горишь желанием остаться здесь…

– Ты прав, отец, – вздохнул Андрей. – Ты прав: собираясь сюда, я ждал, что на родине моих предков у меня в груди что-то «звякнет». Что появится желание узнать Россию поближе… Но пока я ничего не слышу, отец… Мне здесь просто интересно порой – вот и все! Это, наверное, неправильно?

– Не знаю, сын… Но уверен: твой «колокольчик» молчит потому, что ты не осознаешь себя русским. Хоть и родился во Владивостоке, но первое слово произнес в Японии… Кстати, о Японии: чтобы закончить наш диспут, упомяну еще одно, весьма существенное обстоятельство: за миссию в Россию мне обещана свобода. Вне зависимости от того, с золотом я вернусь или без него. Разве этого мало, Андрей?

– Ты и без «русской миссии» в последнее время не слишком обременен обязанностями перед японскими спецслужбами, отец, – снова вздохнул Андрей. – Прости за прямоту – но ведь ты стар. Ну какой из тебя секретный агент?

– Какой ты еще мальчишка, Андрей! Агентурная ценность измеряется не умением бегать по крышам и взрывать мосты! А что касается твоего недоумения относительно русского золота, которое может попасть в руки Осамы и иже с ним – то успокойся. Япония не слишком много выиграет, узнав координаты клада. Ты, надеюсь, понимаешь, что японцы не пошлют в Тыреть ради 10–15 ящиков специальную экспедицию…

– А в Монголии? Если бы генерал Осама не отменил приказ о поисках золота Ергонова?

– Тогда я попытался бы найти этот клад, – грустно подтвердил Агасфер. – Найти и уйти с ним в Харбин. Ничего не поделаешь, Андрей: играть всегда нужно честно, даже с врагами! Гляди, Ефимов «племянник» как на «солонки» смотрит – как сеттер на болоте замер, только что одну ногу не поджал! Странный все же тип! Зачем он с нами увязался? Давай догонять остальных, сын! Вот и с Марией Родионовной я нынче даже не поздоровался.

Андрей поднял голову, поглядел на Ханжикову, покосился на отца:

– Да-да, Мария Родионовна… Я и забыл! Ты не ради нее случайно о жизни в России подумываешь, отец?

Берг крякнул, покрутил головой и не нашел, что сказать.

– Нет, ты не подумай, я не лезу в твою личную жизнь, папа! Я хочу сказать, что мы совсем ее не знаем. Ты не знаешь, вернее…

– О России я скучать начал еще до твоего рождения, Андрей! И мадмуазель Ханжикова здесь совершенно не при чем. Грустная она все время – ты обратил внимание? Даже когда смеется – в глазах грустинка. И она, как мне кажется, не от хорошей жизни в этакую глушь забралась… Впрочем, у всех своя жизнь, у всех свои тайны.

Отец и сын поднялись на насыпь, миновали так и пребывающего в глубокой задумчивости Рейнварта и пошли вслед за остальными. Когда поравнялись с Ханжиковой, Андрей, пробормотав что-то вроде извинений, ускорил шаги и ушел вперед.